Артём Помозов - Проклятое место. Дорога домой [litres]

Дверь скрипнула и во дворе появился Малинин, держащий в руках, словно командос из боевика, два автомата.

– Эй, как там тебя? Миша? – маякнул стволами торгаш. – Пойдем со мной.

Они обогнули постройку и попали в заброшенный огород. Вероятно, бывшие владельцы этого домика когда-то выращивали здесь капусту, морковь и другие овощи. Все это было в прошлом. Сейчас здесь местами виднелись лишь чахлая крапива да опавший репейник. По углам огорода, возле забора, торчали высохшие трубки опасного сорняка борщевика. Мишка вспомнил, как в детстве по незнанию обжегся его ядовитыми листьями.

– Чего задумался? – вырвал его из воспоминаний Малинин. – Давай постреляем. Вон, видишь бутылки?

И правда, слева в огороде торчал ветхий уличный верстак, а на нем – пять или шесть пустых бутылок. Земля внизу была щедро усеяна битым стеклом. Видимо, стрельба по бутылкам тут являлась обычным развлечением.

– Держи! – Малинин передал один автомат Мише. – Одиночными. Твоя – самая правая. На счет «три».

Раз.

Два.

Выстрел! Второй!

Мельников прицелился и плавно выжал спусковой крючок…

Попал! Пузатая бутыль из-под шампанского взорвалась грудой зеленых осколков.

«Мишень» торговца тоже не избежала попадания. Узкое горлышко водочной тары срезало подчистую.

– Молодец, Миша, – поддержал торговец. – Сколько там осталось? Четыре?

– Да, именно так.

– Давай очередью, только короткой. Попробуй сбить все.

Михаил переступил с ноги на ногу и встал так, чтобы ноги твердо ощущали податливую влажную землю. Прицелился.

– Давай.

Ночная тишина вновь взорвалась стрекотом автомата. Послышался звон стекла. Три из четырех бутылок разбились, но четвертая, посередине, осталась невредимой. Однако она, немного покачавшись, словно кегля в боулинге, опрокинулась на стол и покатилась.

– Неплохо. Где так научился? – спросил Малинин.

– На срочной. На западной границе.

– Пограничник, значит.

– Ага. Там часто на стрельбы возили.

– Небось и в дозоры ходил, диверсантов ловил? – улыбаясь, поинтересовался торговец.

– Да какие там диверсанты… Это не Дальний Восток. Один раз пьяного литовца словил. Начал пить мужик в Литве, а оказался в Беларуси. Составили административку. А так – тихое место.

– Эй, курортники! – раздался знакомый голос. – Пивком не угостите?

Миша обернулся и увидел прислонившегося к стене Лиса. Выглядел рыжебородый отвратно: весь грязный, потрепанный, на руках свежая кровь. Однако он еще умудрялся шутить.

– Что случилось? – всплеснул руками Малинин.

Мельников подоспел раньше, подставил плечо напарнику. Торговец засуетился следом.

– Какого хрена? Лис? – вырвалось у него. – Так, парень, в дом его, пошли. И почему ты, сука, седой? – добавил Малинин шепотом.

Лис, не без помощи Рохли, добрел до стула и обессиленно рухнул на него. Торгаш убежал в свой кабинет и через несколько минут вернулся с аптечкой. Стянув перевязку, он обработал раны сталкера, аккуратно заштопал порез под аккомпанемент диких криков Лиса, после чего вновь наложил бинт, уже чистый.

– Теперь-то лучше. – Малинин захлопнул аптечку, отдал ее Жоре, велев отнести на склад. – Ты вставай, помогу до кровати дойти, полежишь немного, в себя придешь.

– Погоди, я сам. – Лис швырнул хозяину берлоги черный пакет, мужчина ловко поймал его. – Все, как договаривались. Я свою часть сделки выполнил. Очередь за тобой. Заплатил моему напарнику?

– Патроны и припасы в рюкзаке. Под «припасами» я подразумеваю консервы, всякую другую еду, лекарство, да и так, по мелочи. Ну и пистолет свой сейчас получишь.

– Да гори он огнем, этот пистолет, я ведь совсем не подумал, что у Миши не будет никакой защиты. Старый комбинезон, считай, пропал. Дай ему лучше какую-нибудь куртку, а пистолет себе оставь. И мне патроны к «Стечкину», а эти, буржуйские, забери. Рохля, я рад, что ты в порядке, но иди спать, мы уходим с рассветом.

– С рассветом? Тебе нехорошо, Лис… Ты должен…

– Знаешь, что я должен сделать? – крикнул ветеран. – Завтра к обеду я должен попасть на базу «Удара». А ты, если хочешь, то и отлеживайся! Я и без тебя дойду.

Утро следующего дня выдалось туманным. Кон вышел на улицу и закурил. Медленно обошел дом и заглянул в сарай – место, где до сих пор вибрировала аномалия; место, где нашел свою могилу Гарик.

Подошел ближе и молча посмотрел на мерцающие края «растворителя».

– Ушли? – раздался сзади голос Малинина.

– Лис с Рохлей? Да, поутру. А что, надо было задержать?

– Да нет, все по плану.

– Что это у тебя?

Торговец стискивал в руках черный пакет.

– Прибраться надо, – хмыкнул он и бросил пакет в аномалию. По пути оттуда вывалилась пара кабаньих копыт, но и они не избежали «аннигиляции».

– Что ты наделал? – вырвалось у Кона.

– Выбросил бесполезную хрень. Мусор выбрасывают, Кон, если ты не знал.

– Но он… Лис рисковал жизнью ради этого «мусора»!

– Тысячи сталкеров ежесекундно рискуют жизнью ради мусора, но ты их не жалеешь. Я думал, что Лис назад не вернется. Шанс был. Изможденный, несобранный, но приперся. Думал, что сегодня утром апостол Павел откроет ему врата Рая. Опять не свезло. Зато Мишу прощупали. А эти копыта мне сто лет не нужны. Что они дадут? Две сотни баксов? Я в разы больше заработаю к концу недели.

– Интересно как?

– «Удар» и «Анархисты» сцепятся, а я стану тем, кто будет поставлять оружие обеим сторонам конфликта. Осталось убрать Валерьевича с шахматной доски, а Лис уже, считай, мертвец. Хоть он и хитрый, рыжий, но второй раз ему не уйти от судьбы.

Кон медленно отошел в сторону и надавил на экран смартфона.

«Запись_20131024_034 – сохранена».

По серому небу, сквозь которое едва-едва просачивались солнечные лучи, летели, словно обрывки ваты, легкие облака.

Ветер играл с шелестящими листьями и ветвями деревьев. Сегодняшним утром эти звуки казались единственными в Зоне.

Благодать.

На проселочную дорогу выбежала большая черная сука с перемазанным кровью боком. Собака бежала от «бухты погибших кораблей», как окрестили тот район, огороженный «егозой», в народе. Место, где нашла вечный покой вся техника, задействованная в ликвидации последствий аварии восемьдесят шестого года.

Псина понюхала отпечаток чьей-то подошвы, поджала хвост, оскалилась и попятилась.

Лейтенант Егор Жигулин отпрянул от оптического прицела и, чертыхнувшись, вновь припал к нему. Задержал дыхание и совместил перекрестье с мордой ободранной шавки. Слыша, как гулко стучит сердце, лейтенант выстрелил.

Псина, словно увидев стрелка, взвизгнула и ощетинилась.

Через мгновение свинец разнес ее череп. Тушка с глухим шлепком упала на холодный песок.