Александра Калинина - Настоящая фантастика – 2019

Потом Олег плыл, потерявшись в направлении и в днях. Водные обитатели иногда показывались, плескались в волнах, но лодку больше не трогали.

Сменяли друг друга туман, палящее солнце, пронизывающий ветер, дождь с градом и переменная облачность без осадков.

Есть не хотелось, а воды вокруг было хоть залейся.

Ночью Олег пробовал ориентироваться по звёздам, но это тяжело – ориентироваться по звёздам, путешествуя по Реке Мёртвых, не зная, что ищешь и куда нужно плыть…

И Олег болтался в волнах на лодке из гигантского пера и камышей. За всё время, если не считать водных чудищ, не встретил ни одной живой души. Осунулся, впалые щёки заросли жёсткой щетиной. Он давно понял, что заплыл не туда, и перестал грести – сидел, прислонясь спиной к борту, безразлично смотрел на волны.

И однажды вдали показался клочок земли. Олег встрепенулся, схватил весло. Грёб, и озарённое лихорадочной надеждой лицо постепенно тускнело. Когда лодка въехала носом в песок, Олег лежал, свесившись с борта, и тело вздрагивало от вырывающегося из груди беззвучного смеха. Приплыл он… Что? Куда?.. Конечно – это был тот самый остров, с которого невозможно много дней назад и стартовала его предварённая многими фальстартами одиночная регата. Ни в каком другом месте оказаться он и не мог, потому что уплыть от себя… Да что рассказывать, вы и сами всё это знаете.

Посмотрел Олег на знакомый пейзаж, стал вылезать и упал – ноги не держали. До вечера ползал, массировал мышцы, заново учился ходить. Лёг спать, полночи проворочался, приполз в лодку – на песке неудобно казалось.

На третий день прошло. Олег сидел у воды, смотрел вдаль. И тут ощутил что-то странное, смутно знакомое. Томление какое-то. Прислушался к себе, понял: голод это, есть захотелось. Хмыкнул, проверил деньги. Мало осталось денег – если еду покупать, надолго не хватит.

Взял на оставшуюся сумму тёмного хлеба по четырнадцать копеек, десяток банок кильки в томате, соль и спички. Хлеб разломал, насушил сухарей. Ещё рыболовный набор купил: леску, крючки, свинцовые грузики и пластмассовый красно-белый поплавок. Отломал в кустах хворостину, сделал удочку.

Побежали одинаковые дни. Олег сидел на берегу, а когда ложился спать, перед глазами долго маячило красно-белое пятнышко поплавка. Во рту постоянно чувствовалась горечь. Не помогает что-то вода, думал. Не получается забыть… Бросал взгляд вниз по течению, вздрагивал. Как же забыть? Надо на небо не смотреть. А как? Там то дирижабль старинный пролетит, то ангел, то сияющие сгустки какие-то. Раз военный самолёт пронёсся.

Консервы закончились. Олег ловил под берегом мелкую рыбёшку, жарил над костром на прутике.

Однажды появился Лодочник – мимо проплывал.

– Ты опять здесь? – Обнял Олега, похлопал по спине. – А я заезжал как-то, смотрю – нет никого, ну, думаю, наладилось всё у пацана.

Олег криво усмехнулся, развёл руками. Лодочник пожал плечами:

– Бывает… – Посмотрел Олегу поверх головы, нахмурился: – На вот, возьми.

Олег взял выцветшую коричневую бейсболку, примерил.

– Ты это, – Лодочник поправил ему козырёк, – натягивай на самые глаза.

Олег кивнул:

– Спасибо.

Посмотрел задумчиво под ноги.

– Только вот… – добавил. – Небо… Оно-то и в реке отражается…

Через пару дней, привычно следя за поплавком, Олег услышал голос. Вздрогнул, завертел головой, посмотрел вверх. Метрах в десяти над водой прямо по воздуху шёл человек в костюме и галстуке. Быстро мелькали жёлтые подошвы новых туфель. За спиной – большие белые крылья. Человек увлечённо говорил в мобильный:

– Ох и насмотрелся я здесь! За такое под суд надо отдавать, за жестокое обращение с этими самыми… – Тут он заметил Олега. – Хм… Я перезвоню.

Человек – или ангел – спустился к Олегу и протянул что-то в руке. Олег подставил ладонь, посмотрел: монета – большая, тёмная. Застыл недоумённо, потом усмехнулся: а что, натуральный нищий, как есть оборванец.

Ангел уже уходил, покачивались крылья, трепетали на ветру роскошные белые перья. Олег посмотрел на свой поплавок: дрянной был поплавок, пластмассовый, пузатый, чуть рябь по воде пошла – прыгает, не поймёшь, клюёт или нет.

– Э-э… – Олег засомневался, стоит ли беспокоить.

Ангел обернулся, глянул Олегу поверх головы.

– С этим я не помогу.

Олег замахал руками:

– Нет, нет. – Поправил бейсболку. – Можно у вас перо попросить? Мне тут… поплавок… – Он стал объяснять.

Ангел послушал, нахмурился, протянул руку в сторону, в руке этой что-то сверкнуло. Олег отшатнулся, показалось – меч. Увидел: спиннинг это – новенький, с блестящей безынерционной катушкой. Ангел вручил его, пошёл, потом передумал, вернулся, в руках появились два камуфляжных рюкзака. Опустил их на песок и двинулся прочь, с каждым шагом поднимаясь, словно по невидимым ступеням.

Олег смотрел вслед, пока белизна крыльев не слилась с голубизной неба, потом раскрыл рюкзаки. В одном оказались котелок, топорик, моток верёвки, плащ, спальный мешок, ещё какие-то туристические мелочи – всё новое, в упаковке. В другом лежала надувная лодка со складными вёслами и ножным насосом-лягушкой.

Жить стало легче. И всё же с каждым днём сильнее и сильнее заедала тоска. Каждую ночь снилась она. Нет-нет да и смотрел Олег на небо – долго, пристально. А когда не смотрел, часто казалось, что небо само смотрит на него.

Вспоминал свои первые ночи на острове, когда казалось, что окружающая темнота хочет поглотить, растворить. Сейчас, наверное, дал бы себя поглотить, но ночь только отстранённо моргала звёздами, плескала в тишине рыбами, скользила мимо предрассветными туманами…

Теперь Олег рыбачил со спиннингом: далеко забрасывал блесну, и на неё попадались крупные рыбины, мясистые, тёмные, морды страшные – не дай бог никому. Варил их в котелке или жарил над костром. Изничтожил на дрова все кусты, сжёг весло, и когда река долго не приносила бревно или ветки, он жарил рыбу на огне своего отчаяния. А иногда просто вялил на солнце.

Бывало, попадались и другие рыбы, серебристые, с большими пронзительно-голубыми глазами. Пока Олег освобождал их от крючка, хрипели: «Отпусти… Отпусти…» Олег спешил бросить их в воду. Однажды тройник глубоко засел в жёсткой пасти, Олег намучился, морщась от надоевшего «отпусти». Когда справился, рыба рванулась из рук, плюхнулась у самого берега, устремилась, извиваясь, в реку, а потом повернула вдруг назад, сверкнула глазом, прохрипела: «Её, её отпусти…»

Тогда только Олег понял наверняка – или почувствовал, или увидел наяву: пусть даже и забыла она его, но пока он её помнит, не может она в Сияние уйти. Мается там, не понимает, что с ней не так, что её держит. И становится понемногу неприкаянной.