Александра Калинина - Настоящая фантастика – 2019

В тот день Олег долго стоял, смотрел, как внизу по течению густеют, шевелятся тёмные облака.

Однажды, когда доставал из кармана носовой платок, на песок что-то шлёпнулось. Монета! Олег рассмотрел увесистый тёмный кружок. Надо же, совсем забыл о ней. На тёмном фоне блестел силуэт человека в лодке, ниже виднелась затёртая надпись: «Один обол».

Олег провёл по монете рукой, зажал между пальцами, размахнулся и запустил «лягушкой». Монета запрыгала по поверхности, отразилась семь раз, ещё и прочертила полоску напоследок.

То ли брошенная монета стала тому виной, то ли просто совпало, но ночью река разволновалась, а утром Олег проснулся оттого, что брызги долетали до середины островка. Привстал и тут заметил: за ночь на острове выросло дерево – высоченное, ветвистое. Потрогал кору, тряхнул ветку – всё было настоящее. Взобрался на верхушку и увидел со всех сторон только гребешки волн и пасмурный горизонт.

К полудню шторм разбушевался. Волны перекатывали через остров, грохотали, шипела грязная пена. Олег сидел на ветке, рядом покачивались рюкзаки. Взбесившаяся река несла брёвна, обломанные, с листьями, ветки, какие-то тряпки. Однажды в тёмных волнах мелькнул пёстрый диван.

Оголившиеся корни дерева то показывались, то скрывались под мутным потоком. Олег думал: если дерево не выдержит, его понесёт вниз по течению. А туда – Олег клял, ненавидел себя, но туда он попадать не хотел.

Шторм длился три дня. Дерево устояло. Олег спустился на мокрый песок. В поваленных камышах белели рыбьи тушки. Река успокаивалась, но ветер, кажется, становился холоднее.

На следующий день повалил снег. Лохматые хлопья превратили остров в белый круг посреди чёрной холодной воды. Олег ломал ветки, строил шалаш, долго разводил костёр. Река у берега покрылась ледовой коркой.

Начались морозы. Реку сковало льдом, всё вокруг припорошило снегом, от белого однообразия болели глаза и кружилась голова.

Олег натянул на ноги рюкзаки, обмотал верёвками – не очень удобно, зато почти не холодно. Выходил на реку, прорубал топориком полынью, рыбачил. У горизонта пробивал путь ледокол, за ним вереницей тянулись корабли. Иногда вдалеке ревели, проносясь, снегоходы.

Как-то вдали показались две тёмные точки. Олег стоял, ждал: кого там ещё несёт? Плотные фигуры приближались, странно переваливаясь. Олег присмотрелся, хмыкнул: надо же – пингвины! Подошли деловито, над головами светились желтоватые нимбы. Один остановился прямо перед Олегом, хлопнул его крылом по плечу:

– Пошли!

Голос был резкий, пронзительный. Пингвин указал вдаль, откуда тянулась цепочка их следов. Второй часто закивал. Чёрные глаза блестели, почти не заметные на чёрных же головах.

Олег посмотрел на мерцающие нимбы, повернулся к полынье, шевельнул спиннингом, буркнул:

– Нет.

Наклонился, подобрал со снега подмороженную ры-бину:

– Будете?

Бросил одному, потом второму. Те поймали рыбу клювами, быстро заглотили.

– Пошли! Пошли! – снова крикнул первый.

– Нет.

– Пошли!

– Нет.

Олег выругался в заиндевевшую бороду, зажужжал катушкой. Закрепил крючок блесны за кольцо удилища, собрал рыбу и быстро пошагал к острову.

– Пошли! Пошли! – на два голоса орали сзади. Олег не оглядывался.

Оглянулся, уже достигнув острова. Птицы отстали, но постепенно приближались, упитанные тела синхронно раскачивались. Нимбы висели над головами, как жёлтые шляпки. Когда эта пара добрела наконец до острова, Олег, склонившись над кучкой хвороста, раздувал костёр.

– Пошли! – оглушительно прозвенело над ухом. Олег дёрнулся, разлетелись мелко нарубленные ветки.

Тут он не выдержал, послал их таки. Хорошо так послал. Они, кажется, поняли. Посмотрели укоризненно, потоптались и поковыляли туда, откуда пришли. Чёрные спины скрыл зарядивший снег.

Вместе с пингвинами ушла и зима. Наутро пригрело солнце, с дерева закапало. Снег почернел, съёжился. Лёд на реке застрелял, пошёл трещинами.

Два дня Олег наблюдал ледоход, потом ещё три просидел на дереве – река разлилась, даже нижние ветви затопило. Почти не ел, за время паводка нашёл только болтавшегося среди тающих ледышек дохлого судака. Жабры пованивали, выпотрошил его, кое-как развёл в ветвях костёр, запёк, съел – куда деваться.

Вода пошла на убыль, река вернулась к обычному уровню. Олег радовался песку под ногами, прозрачной воде, тёплому яркому солнцу.

Через пару дней солнце перестало радовать – началась сильная жара. Река стала стремительно мелеть, превратилась в ручей. Олег собирал в высыхающих лужах рыбу, много завялил, ещё больше пропало.

Скоро до реки пришлось добираться с полчаса, и как-то Олег её просто не нашёл и заблудился в песках.

Очнулся под своим хиреющим, теряющим листву, но цепляющимся за жизнь деревом. И никуда не пошёл. Смотрел, как на горизонте бредёт караван верблюдов. Пролежал до вечера, прячась в едва заметной тени. Забылся и проснулся в темноте от странного стука. С дерева шлёпались капли. Олег взобрался по ветвям. Всю ночь трогал мокрые листья, втягивал губами солоноватые слёзы дерева.

Так продолжалось много ночей. А днями валялся, вдыхая жар песка, шептал что-то, переползал за нечётким кругом тени. Сколько раз он умер и тут же возвратился – никто не знает.

Однажды налетел ветер, потемнело. Небо затягивало тучами – чёрными, плотными. Поднялась пыль.

Ливень грохотал больше суток. А когда стал ослабевать, Олег увидел: река на месте. Мутный поток нёс брёвна, пустые лодки, деревья.

Вечером дождь закончился. Вдали посверкали молнии, и всё успокоилось. А ночью осветилось небо северным сиянием. Олег лежал на песке, смотрел.

Наутро река была прозрачна, как в первые дни Олега на острове, а может, как в первые дни творения. Светило деликатное солнце, река серебрилась бликами.

Олег понял – пора. Накачал лодку, быстро собрался и отплыл.

Направлялся он вниз по течению.

И были только река и небо. Они казались одним целым, двумя частями непостижимой, мучительной бесконечности.

Попадались кладбища кораблей. Проржавевшие остовы проплывали в тумане, щерились дырами, в мрачном нутре что-то стонало, скрежетало.

Чем дальше, тем темнее становилась вода. Но и здесь обитала живность: что-то плескалось, сверкало чешуёй, выпрыгивали стайки летучих рыбок, со скалистых островков пялились молчаливые лохматые птицы.

Изредка волны разрезал большущий серый плавник – акулы здесь были куда крупнее тех, с верхнего течения. Но Олег их не боялся.

Люди ему не встретились ни разу.

Когда вода стала чёрной, вдалеке появилась точка и вскоре донёсся звук мотора. Лодочник развернулся, остановился. Олег подгрёб, лодки закачались рядом.

– Ты зачем сюда заплыл? – Лодочник сверкнул глазами из-под выцветающей синей бейсболки.