Андрей Лях - Челтенхэм [litres]

Диноэл заранее приготовил несколько дипломатично выстроенных вступительных фраз, но произнести их ему не пришлось. В принципе он мог бы вообще ничего не говорить, поскольку вставить хотя бы пару слов в бурный поток речи мадам доктора было делом весьма и весьма непростым. Картина осложнялась тем, что говорила она не просто увлеченно и непрерывно, это бы еще полбеды, она говорила с непонятным торжеством, захлебываясь и сияя от восторга, словно вот только сейчас, сию минуту, совершила открытие, которому суждено перевернуть мир. Да у нее благостность в проповеднической форме, немея, подумал Дин, это же эйфория, гиперкоменсация комплекса неполноценности в патологической стадии. Была девушка, которая внушала, внушала себе: «Я не хуже других, я не хуже других», внушила, и к тому времени взяла такой разгон, что уже не смогла остановиться, и ее понесло дальше: «Я не просто не хуже, я лучше, я всем вам объясню, как и что надо» – и вот, милости просим.

Пролетел час, пошел второй, а ни до чего конкретного разговор пока не доходил. Дин собирался с мыслями, растерянно глядя на монитор компьютера, по которому, отталкиваясь от границ экрана, плавала удалая надпись «Держись, Мариша!» Впрочем, надо признать, в своем предмете бабушка разбиралась досконально, и, хотя ничего сенсационного не открывала, ни память, ни логика ей не изменяли. Как понял Дин, доктор Дроссельмайер придерживалась хотя и не общепринятой, но вполне признанной концепции, что рептилоидная цивилизация Драконов явилась на божий свет из лаксианской пробирки. Но дальше бабушку заносило в неизведанные дебри. На основании анализа известных и не очень известных артефактов, а также всей культуры и всего искусства, мадам Дроссельмайер утверждала, что в некий отдаленный период влияние Драконов во Вселенной стало подавляющим, и они оказали решающее воздействие на все без исключения цивилизации, в том числе, естественно, и на земную.

Тут старушке удалось не на шутку озадачить Диноэла. Загвоздка в том, что главные доказательства Марина строила на сравнительном изучении шрифтовых орнаментов, которые, по ее представлениям, сплошь, от пола до потолка, покрывали стены Драконьего дома в Золотой долине.

– Вот, смотрите, – громогласно восторгалась она, обдавая жаром, брызгами и чесночным ароматом монитор и ухо Диноэла. – Буква «К»! Вот этот хвостик под верхней перекладиной! Это рудимент перьевой каллиграфии, она потом стала частью официального шрифта! А вот буква «Е» – видите, нет нижней подсечки? А вот Ковентрийская летопись – взгляните, все то же самое! Это у нас, в Англии, шестнадцатый век! Вы можете себе представить?

Дин тупо уставился на снимок. Какие такие шрифты и орнаменты на стенах Дома? На бабушкиных реконструкциях он, например, без труда узнал тот нижний двухлестничный коридор, по которому Зара когда-то волокла его в Нижний Храм. Но какие такие там были росписи на стенах? Было много разной подсветки, были резные колонны всех форм и размеров, но никаких надписей, хоть убей, Диноэл припомнить не мог.

Однако бабушка отнюдь не спешила выяснять подробности у единственного свидетеля тех далеких событий. Она продолжала ликовать, и тут стало выясняться, что в этом море восторгов Диноэлу отводится вполне конкретная роль. Д-р Дроссельмайер, оказывается, уже решила, что именитый контактер должен стать ее эмиссаром – ездить по всевозможным объектам и раскопкам, доставать, выяснять, фотографировать, а также всячески способствовать распространению пандраконической идеи. Дин не без удивления убедился, что ученая дама прекрасно разобралась, с кем имеет дело, и что ее чудачества легко уживались с немалой практической хваткой.

Но заразить Диноэла бациллой какого бы то ни было фанатизма было делом непростым. Вдобавок, до какой-то степени он все же успел подготовиться к разговору, и когда, улучив мгновение, задал вопрос: как на сегодняшний день обстоят дела с расшифровкой основного письменного наследия Драконов, не имеющего аналогов в Ковентри, так называемой «книгой Татцельвурма» – энтузиазм бабушкиных речей заметно поувял. В этой области прогресс, кажется, и впрямь остановился на столь памятном Дину тридцать девятом годе.

Без всякого ясновидения и экстрасенсорного «заглядывания под стол» Диноэл почувствовал всю безнадежность бабушкиных затей. Вдобавок его тайные планы на давно затеваемый реванш – несанкционированный контакт непосредственно с самими Драконами – тоже оказались окончательно похороненными; еще во время отступления сорок третьего года один из лучших кромвелевских генералов, Джонстон Блэйк, отходя за Слепое Пятно, дал арьергардный бой на Перевалах, единственной известной землянам стационарной колонии Драконов. Эта новая «Долина Смерти» вошла в историю, как первое полномасштабное применение тактики «кромвелевских кубиков», они же «кромвелевские кессоны».

Сначала, в древние времена, корабли сражались, выстроившись в «линию», отчего и стали линейными, потом появилась «боевая сфера» и, наконец, «кубики», прославившие годы спустя оборону Стимфала. Но для злосчастных рептилоидов эти военные премудрости обернулись тем же, чем стала Курская дуга для поселений сусликов в тех сожженных солнцем степях. Что за станции и астероидные комплексы попадаются на пути его построений, маршал Блэйк интересовался не больше, чем танкисты под Прохоровкой интересовались, чьи норки перемешивают с землей их снаряды и гусеничные траки. Итог для доступной людям части цивилизации Драконов оказался более чем плачевным. Разумеется, отдельные представители, уцелевшие фрагменты, документы былых диаспор… о-хо-хо, горе горькое. Дину оставалось только вздохнуть. Все напрасно.

Покинув обиталище госпожи Дроссельмайер, он подошел к машине, запахнулся в куртку, поднял дверь и упал на сиденье, потом втянул ноги. «Клинт» по-прежнему молчал, но Диноэл знал, что бы тот сказал по поводу теперешних попыток – признайся наконец, дурачина, что гнешь дерево не по себе. Он сидел в своем джипе, зацепившись пальцами за руль, и бессмысленно смотрел перед собой. Господи, вот и зиме уже осталось недолго, Новый год промелькнул – считай, и не заметили. Снег кругом. На крышах, на газонах, на деревьях, на козырьках супермаркетов. Справа мигала разноцветными огнями заправка, слева был виден сине-белый указатель кардиологического диспансера, менял цвета светофор, на его заглючившем световом табло судорожно подергивалась, включаясь и отключаясь, невразумительная свастика, а дальше, по черному расчищенному шоссе, непрерывным потоком шли машины. Туда и сюда, туда и сюда.

«Я устал, – сказал себе Дин. – Я не сделал положенного перерыва, выдохся, и вот результат. Запустился сразу после Траверса, без всякой передышки, кто же так поступает. Кроме того, меня выставили из корпорации, которой я посвятил всю жизнь, лучший друг меня предал, у меня по-прежнему правый глаз, плечо и все прочее, и плюс еще хренова туча лет. Господи, как же мне нужно какое-то просветление. Глас свыше. Ладно, ничего. Дело новое, небывалое, поначалу всегда трудно. У меня ни начальства, ни поддержки, даже заказчика нет, я сам по себе… вот как интересно. Вот чертовщина какая».