Людвиг Вильдт - Неизвестная сигнатура

Машуней лейтенанта Мари Гамильтон называли все русские на «Святом Андрее». Её это раздражало, она злилась — ей не нравилось звучание русских уменьшительных суффиксов. Но имя Машуня, вместо Мари, приклеилось намертво. Её земляки — имперцы, у которых она стала искать сочувствия, тоже, в конце концов, стали называть её Maschchen. А ещё Машуня, как все блондинки и рыжие, заметно краснела. Её белую, как сметана, кожу просто заливал румянец, обнаруживая иногда совсем неуместные мысли. Это вовсе не означало, что Мари Гамильтон была дурой. Попасть офицером в группу боевого, гвардейского эскорта адмирала Ганзы — задача не для всех. Просто, как говорили среди «гиен», стальную во всех отношениях, Машуню «накрыло».

С момента моего появления на «Святом Андрее», точнее с того дня, когда я встретился с группой «гиен» в тренировочном комплексе, Машуня краснела каждый раз, когда меня видела. Сначала я думал, что это от злости поражения в тренировочных поединках. Но с каждым днём, это всё меньше напоминало спортивную злость.

— Кажется, Машуня тебя скрадывает, — поддел меня, пару дней назад, Рязанцев.

— Что значит, «скрадывает»? — не понял я смысл, очередного, сложного, русского слова.

— Как хищник добычу, — пояснил Павел. — А что, — сказал он мне, полушутя, — она красивая, рыжая, надёжная, как ганзейский сканер.

— Я не хочу, чтобы меня скрадывали, — возмущённо хмыкнул я… — И сравнение Мари со сканером было так себе…

Но было похоже, что Рязанцев прав. Машуня «скрадывала» меня в офицерской столовой, в бассейне, после абордажных тренажёров, успевала самым невероятным образом в тот же лифт, в котором был я. «Случайно» встречала, когда я выходил из каюты. Каждый раз, когда я попадался ей — пунцовая волна заливала её белую кожу. Чувствуя это — она отворачивалась. Ей казалось, наверное, что это как-то сможет скрыть её реакцию.

И сейчас, она молча вела багги к стыковочным шлюзам кораблей поддержки, красная, как рак. Я боялся, что она начнёт, как всегда, в таких случаях, отворачиваться и мы врежемся во что-то.

— Вы откуда родом, Мари? — спросил я, чтобы как-то разрядить обстановку.

— Я из Эдинбурга, — сказала она, краснея еще больше. Ситуация с девушкой обострялась.

Эдинбургом называлась вторая планета в системе звезды Леа. Первая называлась Лондон. На обоих планетах говорили на английском диалекте имперского языка. Система обладала в Империи политической автономией, гораздо большей, чем, например, наше Остзее. Эти две планеты содержали собственную эскадру, входившую, как отдельное подразделение, в состав Имперского флота. Один из адмиралов Ганзейского союза, насколько я знал, всегда был из Лондона. Некоторые слова их диалекта иногда напоминали мне интерлингву Альянса, что вызывало, у меня лично, неприятные ассоциации. Но к Мари мои ощущения, конечно, не имели никакого отношения.

— Я несколько раз бывал на Эдинбурге, — сказал я, пробуя найти нейтральную тему, чтобы притупить слишком уж чувственное восприятие этой девушкой моей хрупкой персоны, — у вас прекрасная Военная академия.

Уж если она покраснеет от разговора на тему Военной академии — тогда твои дела совсем плохи, Франц, — сказал я себе.

— Я училась там, — живо откликнулась Мари. — Было удобно, дом рядом, у моих родителей был частный дом, папа работал астрофизиком при академии.

Мари никогда при мне так много не разговаривала, а сейчас щебетала, как птица. Нужно признать, что голос у неё был приятный. С низким тембром, но приятный. Низкие, бархатные, грудные звуки её голоса завораживали — я тряхнул головой, чтобы снять наваждение.

— Мне следовало сразу, по Вашему имени и манере говорить, угадать, что Вы откуда-то из системы звезды Леа, — поддержал я, вроде бы безопасную, тему разговора. — У Вас очень красивый голос, — добавил я, запоздало пожалев об этом. Мне нельзя говорить Мари приятные вещи.

Машуню накрыло от безобидного комплимента очередной красной волной, внезапной, как цунами.

— Отец родился в Эдинбурге, — сказала она, отводя от меня взгляд, как она всегда делала, когда краснела. Мама — француженка, из Нового Орлеана. Она эмигрантка, из тех, что бежали от Альянса, — продолжала она.

— Моя бабушка была тоже француженкой — эмигранткой, — сказал я.

Тема Новой Франции была мне необыкновенно близка. Этот мир, с двумя главными планетами, суровым столичным Реймсом и самым большим из новых имперских городов — Бордо, сильнее всего затронула трагедия разделения человечества на два вида.

В этот момент мы, наконец-то, добрались до места назначения. Наша маленькая, управляемая транспортная тележка остановилась.

— А где Ваш дом, капитан? — спросила она, выходя из багги и направляясь к шлюзу, за которым открывался вход в пристыкованный штатный рейдер нашего «кракена». Я действительно, так и сказал себе: «наш кракен», хотя ещё недавно считал всех ганзейцев почти врагами. Название здешнего рейдера всё время вылетало у меня из головы. Оно было, какое-то чересчур имперско-русское.

Мари шла чуть впереди, оборачиваясь с такой тревогой, словно бы я мог потеряться в прямом коридоре.

— У меня нет дома, Мари, — честно сказал я, следуя за ней. — Последние годы им был эскортный рейдер его светлости герцога. Так что сейчас, видите, — я попытался пошутить, — я меняю рейдер на рейдер. Прозвучало это, тоном какого-то Вальтера Скотта. «Рыцарь, лишённый наследства». Ещё одна моя ошибка.

Мари не могла не отреагировать.

— Всегда мечтала побывать на личном корабле герцога, — сказала она, уже у самого шлюза, и снова покраснела.

Теперь нужно совсем осторожно, — сказал я себе — девушка пошла ва-банк. — Зачем я тебе нужен, Мари, — подумал я про себя, — у нас же были такие хорошие дружеские отношения? Но вслух, я сказал другое.

— Мой пропуск, наверное, ещё действителен, — ответил я ей. — Если бы мы встретились, хотя бы пару месяцев назад, я бы обязательно пригласил Вас.

— Вы водили девушек на «Серебряную тень»? — спросила она удивлённо.

— Офицеров, Мари, — сказал я, назидательно и строго. — Только офицеров, и только с ведома его светлости герцога.

Мари посмотрела на меня слишком широко раскрытыми серыми глазами и провела рукой по панели доступа. Трап подъехал к нашим ногам.

— Рейдер «Барон Врангель» к нашим услугам, — сказала она. — Прошу Вас, капитан.

Ну не могла же она сказать иначе, чем «рейдер к нашим услугам», — успокоил я себя.

— О, у Вас личный доступ, Мари, — деланно восхитился я.

— Это рейдер «гиен», — ответила мне она. — Я здесь первым помощником у Рязанцева. Я ведь хорошо училась. Как Вы знаете, иногда меня называют на «Святом Андрее» «стальная Мари», но мне это не очень нравится. Не люблю ярлыков на людях.