Людвиг Вильдт - Неизвестная сигнатура

Через пару минут я уже был в отсеке управления, и Рязанцев, всегда спокойный, но сейчас имевший вид самый что ни на есть авантюрный, сказал:

— Кажется, у наших коллег неприятности.

Мне показалось, что он сказал это веселее, чем того требовала ситуация. Кроме него в отсеке, я увидел шесть «гиен» в «полном боевом». Они отдали мне честь, как положено, но это всё равно были «гиены» Рязанцева.

— Подробнее, Павел — попросил я.

— Взрыв на террасаконтере «Дева Марина». Капитан-навигатор Франциско подает сигналы «SOS». Пожары, высокий уровень радиации и очень тяжёлые повреждения.

— Причина? — спросил я. — Почему капитан-навигатор не связался со мной лично? Что происходит, Павел?

— По мнению Франциско — подрыв на мине, — ответил Павел невозмутимо и у меня снова мелькнула мысль, что он что-то не договаривает. — Моё мнение — диверсия, — продолжал Рязанцев таким весёлым тоном, как будто он был невероятно доволен происходящим, — дон Мариано пытался связаться с Вами, капитан, но у нас что— то со связью. Неполадки сейчас устраняем.

И только сейчас я заметил, что в отсеке управления нет офицеров Альянса. Это было странно — всю неделю, пока мы шли сюда от Кёнигсберга, их присутствие раздражало меня. Они встречались мне на каждом шагу.

— Что со связью? — спросил я, — хотя почти уже догадался, — и что о катастрофе думают наши союзники?

— Всё, больше не могу, — всё так же весело, но с облегчением сказал Рязанцев. — Спроси их сам, Франц, — и он открыл двери в инженерную комнату, в задней полусфере отсека управления.

Меня взяла оторопь.

Я увидел три тела. Три тела, в форме офицеров Альянса. В правой, грудной мышце каждого торчал датчик метаболизма, рядом сидел наш медик, лейтенант Юкка фон Бём, с чемоданчиком.

— Ганза владеет всем, — он произносил слова слегка протяжно, как уроженец Хельсингфорса, — и она, наверное, так решила. — Юкка вздохнул. — Я колю им, очень вовремя, кроме парализатора, ещё и стабилизаторы метаболизма, — он старался говорить чётко и быстро, но свойственные его планетной системе обороты речи, всё равно делали её протяжной и специфической на слух. Короче, превратил молитву в фарс.

Ганзейские десантники, находившиеся на капитанском мостике, были близки к тому, чтобы заржать от смеха.

Но ситуация мне смешной вовсе не казалась, я поражённо молчал, на зная, как мне правильно реагировать. С точки зрения Ганзы и Альянса — это был мятеж. С моей точки зрения — я даже не знал, что сказать. Мне и самому в голову приходили мысли, как бы сделать что-то подобное всякий раз, когда террисы попадались на моём пути. «Если бы со мной были мои люди» — говорил я себе много раз. Но почему Рязанцев ничего не сказал мне? Как мы теперь выкрутимся? Почему именно сейчас?

— Как Вы знаете, капитан, — продолжал Юкка фон Бём, — у наших друзей слишком повышенный уровень регенерации и метаболизма. Я не знаю, насколько хватит моего хорошего чемоданчика…

Он сосредоточенно вздохнул ещё раз, посмотрел на один из индикаторов на датчиках, торчащих в грудных клетках лежащих без движения офицеров Альянса, взял одноразовый инъектор — и аккуратно прижал его к шее одного из «бескрайних».

В тишине, царившей на мостике, отчётливо раздалось противное шипение инъектора, после чего его пустой корпус полетел в тот самый чемоданчик и упал с металлическим стуком.

— Решение за тобой, капитан, — сказал Павел, глядя мне прямо в глаза. Честно глядя.

— Какое решение? — ответил я ему, на скрывая своего раздражения. — Вы же всё за меня решили. Похоже, ещё в Кёнигсберге.

Рязанцев, подтверждая мою догадку, кивнул головой. Вот так. Меня опять сыграли втёмную. Нужно хоть разобраться, где мы и что делать с союзниками.

— Наш курс? — спросил я. — Какие корабли ещё находятся в системе кроме нас?

— Герр майор? — обратился за разрешением к Рязанцеву один из «гиен», сидящих за пультами управления.

— Капитан здесь я! — почти закричал я. — Какой у нас курс?

«Гиены»-десантники смотрели то на Рязанцева — то на меня. Если Рязанцев захочет открыто поднять мятеж сейчас — ему это легко удастся.

— Прости, Франц, — вопреки моим ожиданиям, сказал Рязанцев. — Ситуация экстренная — вот наши люди и нервничают. Докладываю. Три ганзейских «кракена», находящихся в системе, идут на помощь террассаконтере «Дева Марина», как союзники. До прибытия — предположительно около недели, поэтому надежд на их помощь мало. Наш рейдер, «Барон Врангель», держит курс на корабль союзников. Мы уже 3 часа как в зоне действия визоров. Если ты посмотришь на векторы курсов — он включил тактическую карту сектора в верхней полусфере отсека — ты увидишь, что мы почти равноудалены от террасаконтеры и русского, недостроенного, ударного корабля «Орёл».

— Почему ты меня не поднял раньше, Павел? — спросил я Рязанцева.

Рязанцев просто пожал плечами, потом кивнул на Юкку фон Бёма и три тела, лежащие с ним рядом. Такое вот, простое, объяснение.

— На «Деве Марине» ещё один взрыв, капитан — доложил один из ганзейцев, сидевших за пультом управления.

Рязанцев переключил тактическую карту на визоры, дал фокус, и мы увидели длинный силуэт террасаконтеры. Повреждения впечатляли. Нижняя часть — где швартовая палуба — была вырвана. Вместе с обломками «мачете» и рейдеров типа «Murena», а террасаконтера могла нести по три рейдера, это всё дрейфовало рядом с кораблём, терпящим катастрофу. По раскалённой и деформированной поверхности огромного боевого корабля было видно, что пожары бушуют рядом с отсеками боеприпасов.

— Очень хорошо, — довольно сказал Рязанцев, не скрывая своих эмоций. — Неделя у нас точно есть.

Слушая его, я переключился на изучение тактической карты, развёрнутой поверх апокалиптической картины погибающего сверхкорабля Альянса, подорвавшегося на чем-то ну очень серьёзном. Вряд ли это была простая мина с рейдера. Сомнений в том, что корабль будет потерян, что он уже потерян, у меня не было. Не могу сказать, что меня это как-то огорчило. Парализованые офицеры-наблюдатели Альянса сейчас меня вообще не интересовали. Отложу проблему не потом.

— Почему неделя? — спросил я. — И это что? — указал я на красную точку, идущую прямо на нас.

Я прекрасно понимал, что это. Вопрос, который я задал, был риторическим, но Рязанцев ответил на него с удовольствием.

— Предположительно, русский рейдер класса «Всадник» — сказал Рязанцев. Стартовал с «Орла» три часа назад.

Имперская поговорка «Vom Regen in die Traufe kommen» [59] «Vom Regen in die Traufe kommen» — дословно: попасть с дождя в водосточный жёлоб. — по-русски звучала гораздо жёстче: «Из огня, да в полымя». Русский рейдер, идущий в точку пространства, где наши курсы пересекутся задолго до того, как мы войдём в зону действий орудий терассаконтеры. Он может принести большие неприятности. Но драться с ним вообще не входило в мои планы. Я не буду драться с сапиенс. Тем более с русскими.