Людвиг Вильдт - Неизвестная сигнатура

— Все, кто приходит на планету, задают два одинаковых вопроса: «Как это было?» и «Как такое могло случиться?», — Одинцов говорил негромко, но даже слабый шёпот был слышен за много метров. — Акустика теперь здесь, как на кладбище, — повторил мою мысль Одинцов, — слышно хорошо, и, чтобы не было разных домыслов, снижающих наш бесспорно высокий боевой дух, я расскажу кратко.

Он перевёл дух, собираясь с мыслями.

— Террасаконтера Альянса в три часа утра вошла в верхние слои атмосферы, — пояснил Одинцов, — и почти до вечера сбрасывала сверхзвуковые штурмовые дроны. Сбить, на моменте подлёта, было почти невозможно. Дроны выходили в заданные точки и отстреливали кассеты…

Одинцов говорил медленно и тихо, снова переживая тот день.

— А чем это всё? — спросил, покрутив рукой Патрик Гордон, — почему так всё выгорело?

— Сначала равномерно вакуумные и фугасные бомбы, — чтобы пробить отверстия в жилых башнях, — пояснил Одинцов, разглядывая вместе с нами следы пожаров, — потом, по окраинам, зажигалки с какой-то токсичной дрянью, похожей на напалм — не встречал такой раньше. Город загорелся от краёв, и пожары распространялись к центру, выжигая кислород. Огненные смерчи, возникшие из-за разности температур, сметали и всасывали в себя людей, ищущих спасения. Многие прыгали в горящий ад с верхних этажей башен задыхаясь и испытывая недостаток выгорающего кислорода.

— Изощрённо, — сказала Элиза, слушавшая эту историю сжав скулы. — Точь-в-точь, как Аахен.

— Капитан-навигатор Франциско — большой выдумщик, — мрачно пошутил Касаткин. — Но у меня тоже всё в порядке с фантазией, сказал он, глядя на Элизу. — Когда я доберусь до него, он это прочувствует.

— Вас не поймёшь, Олег — осуждающе сказала ему Элиза. — То ли Вам больно и это скорбь, — то ли весело и это флирт. Не к лицу офицеру.

— Какой там флирт, лейтенант, — сказал Касаткин. — Я сам, со своими, сносил на площади города тела задохнувшихся и обожжённых до неузнаваемости, ещё при жизни людей. Потом ресурсы Альянса показывали видео с ними, обвиняя нас же в их гибели. Свой счёт Альянсу я выставлю, и уж поверьте, он его закроет… А Вы — чудо, какая хорошенькая, — добавил он с улыбкой, после секундной паузы.

— Ууу, — разочарованно сказала Элиза. — Вы так меня и не поняли. Она отвернулась от Олега Касаткина, как будто его не было и подошла ко мне, как если бы хотела говорить со мной о чём-то.

— Не прошло, — пожав плечами и глядя ей вслед, вздохнул Касаткин, как если бы он ничего не говорил.

— Хорош рефлексировать, — сказал Адам Вайде. — Ставлю ящик хорошего кубанского коньяка за голову той твари, что сожгла этот город. Он тут точно есть.

— Ты про коньяк? — спросил Патрик Гордон, без всякой улыбки, — или про дона Франциско?

— Я думаю, здесь найдётся и то, и другое, — ответил Вайде. — А ещё найдутся четыре остзейских аса, у которых свои счёты с террисами. Я не люблю жалость, — сказал он Элизабет. — Русским не нужна жалость. Они сильные. Им нужна наша помощь. Коньяк будет мой.

— Вы тоже ненормальные, — сказала Гордону и Вайде Элизабет.

— Уточните задачи, полковник, и мы ушли в небо, — делово подвёл черту ван Фростен. — Где наши машины?

Одинцов наблюдал, за этой сценой, без особых эмоций. Едва заметно усмехнулся, когда Касаткин отпускал неуместные комплименты Элизе.

— Ваши машины в соседнем ангаре, — Одинцов взглянул на часы. — Связь включена. Взлёт и подсветка целей — по маркеру. А задача простая: «забрать» и «держать» небо.

Мы быстро шли в соседний ангар за русским полковником, почти бежали. В соседнем ангаре, вместо «гепардов», стояли три русские «росомахи». Ван Фростен посмотрел вопросительно.

— Так даже лучше, — сказал Одинцов, своим видом показывая, что поэтому и вёл нас сюда. — Эти почти целые, — довольно добавил он, — из комплекта контроля атмосферного пространства космопорта.

— Мы их для себя снаряжали, — добавил Касаткин. Он, похоже, всегда был рядом с Одинцовым. — Два выхода всего-то и сделали, на зачистках, после последнего штурма.

— Какие-то проблемы? — глядя на моих остзейцев уточнил Одинцов. — Раньше на «росомахах» летали?

— Подойдёт, — сказал Патрик Гордон, присматриваясь и направляясь к машине, — это просто русская версия наших «гепардов».

Видно было, что Касаткин хотел возмутиться, но махнул рукой.

— Удачи, друзья, — сказал я вслед ван Фростену и Адаму Вайде.

— Она нам понадобится, — сказал ван Фростен, направляясь к третьей машине. — Берегите себя, капитан.

Мы остались впятером. Я, Одинцов, Касаткин, Зиньковский и Элиза.

— Куда мы сейчас, Игорь? — спросил я.

— Я в город, — сказал Зиньковский, — сейчас там точно снова начнётся.

— А мы пока, втроём, в центр управления, — кивнул Зиньковскому Одинцов, — а Касаткин к своей сотне.

Я покачал головой, остановился и повернулся к Одинцову. Какой от меня толк в центре управления. Я капитан без корабля. Командир эскорта без эскорта. Мои офицеры уходят в бой, чтобы драться, как простые солдаты.

— Я тоже буду драться как солдат, — сказал я твёрдо, глядя в глаза Одинцову. — Нельзя в небо, хорошо, я пойду с Касаткиным. Сегодня кто-то должен ответить за это — я сделал жест рукой, показывая на оплавленный потолок бункера.

Игорь Одинцов посмотрел на меня понимающе, подвигал усами и кивнул головой:

— Хорошо, с Касаткиным. Ложная атака на «Купол», — он повернулся к Олегу Касаткину. — Дай ему один «Рубеж», Алик.

— Тогда я тоже, — сказала Элиза.

— Нет, — почти хором сказали мы с Игорем.

— Тебе ж коньяк был не нужен, — поддел её Касаткин.

— Нет, — повторил я, аккуратно придержав её за предплечье. Оно было нежным и теплым, даже сквозь костюм пилота, бывший на ней. — Когда мы вернёмся, лучше скажи мне, как ты умеешь: «Капитан, я рада Вас видеть».

— Жена? — спросил Касаткин, когда мы вдвоём зашли в ангар, где стояли шагающие командные машины типа «рубеж», — девушка?

— Нет, — удивился я его вопросу, — просто коллега и соотечественница, виделись пару раз…

— Коллега, — ехидно потянул Касаткин, — соотечественница… Ладно, понимаю, говорить не хочешь, все вы, имперцы, такие. Тебя Франц зовут? — уточнил он, забираясь в кабину «рубежа», не дожидаясь моего ответа. С машиной справишься? — крикнул он, уже откуда-то сверху.

— Справлюсь, — сказал я себе, опуская кресло пилота. — Да, справлюсь, — крикнул я ему вверх.

— Была у меня, значит, девушка, — рассказывал Касаткин, пока наши машины, сотрясая каждым шагом пространство вокруг себя, выдвигались в сторону периметра блокады фермы «Овощ и фрукт». Туда, где находилась экспедиционная бригада Альянса «Ratoj de la dezerto», или то, что осталось от неё, после бегства с уничтоженной террасаконтеры Альянса.