Людвиг Вильдт - Неизвестная сигнатура

— Как звали девушку? — спросил я, чтобы поддержать беседу. Перед боем, самая простая история об отце с матерью, или о любимой девушке, приносит спокойствие и смысл в бессмысленный ритуал убийства, или самоубийства, называемый войной, превращая солдата в защитника и спасителя.

— Звали девушку Оля, — ответил Касаткин, а я представил, как он, должно быть, улыбается в это время, в своей пятидесяти тонной боевой машине, топающей по улице, — Хельга по-вашему, по-имперски.

— Фамилия её была Меркулова, продолжал он, — родители её служили у нас на Кубани, в здравоохранении, а познакомились мы с ней на гонках болидов у вас, в Кёнигсберге. Романский цирк, что на берегу моря, ты ж бывал там?

Романский цирк был назван романским потому, что всё в нём указывало на преемственность имперского пути развития от Старой Земли до нашего времени. Архитектура и скульптура были свободным полётом фантазии нашего старины Фридриха, на тему идеального мира, который мы строим. Всё было красиво, но без излишеств, величественно, но без излишней гигантомании. Кроме того, напоминание о романских истоках имперской культуры льстило той части граждан Империи с франко-итало-испанскими корнями, кто выбрал путь sapiens.

— О! Ты тоже бывал в Романском цирке в Кёнигсберге, — сказал я восхищённо.

— А то! — гордо ответил мне Касаткин. — Олег Касаткин, Конфедерация Русских Планетных Систем!

Так объявляли участников, перед гонками болидов на магнитной подушке. Знаю по себе, как гордость от таких слов переполняла тебя, сидящего в тесной капсуле болида.

Раз в год, в ночь с тридцатого апреля на первое мая, Имперские гонки, в столице герцогства Остзее, собирали невероятное количество людей, как из Imperium Sapiens, так и из Русских Пространств. Разные команды болельщиков, приезжавшие отовсюду, подавали заявки на участие, потом тянули жребий среди своих. Те, кому повезло, сами же становились пилотами болидов. Силовые щиты боевых «гепардов», установленные на болиды, и на узкие, извивающиеся змеями трассы, делали заезды совершенно безопасными. Поэтому, в них участвовали все, «от мала до велика», как говорят русские.

Это потом военная пропаганда Альянса представит гонки, как военно-прикладной вид спорта, как доказательство подготовки Империи к войне. А тогда, самое массовое спортивное событие года транслировалось всеми медиаресурсами Альянса Свободных Миров, Империи Сапиенс и Конфедерации Русских Планетных Систем. Иногда, чтобы придать большую остроту борьбе, происходили так называемые «матчи чести», на которые приглашались команды Альянса. Впрочем, Альянс перестал участвовать за несколько лет до начала конфликта. На трибунах обязательно присутствовали герцог Остзее Фридрих и русский президент Андрей Андреевич Андреев. На «матчи чести» приезжали представители Серапеона из Альянса. Весна, ночь, запах моря над трибунами и веселье до самого утра. И ничто не предвещало войны.

Как давно это было. Даже лицо герцога Фридриха стало постепенно стираться в памяти и блекнуть.

Общие воспоминания, конечно, сближают. Мне нравилось, как этот парень рассказывает истории. Я люблю спокойных людей. С ними легко в трудных ситуациях.

— Так вот, — продолжал Алик Касаткин, под топот наших пятидесяти тонных «рубежей» по улицам Екатеринодара, — познакомились мы с Олей Меркуловой на гонках болидов у вас, в Кёнигсберге. Ты же знаешь, как это бывает — весна, ночь, девчонки в костюмах болельщиц, светящиеся фонтаны, вспыхивающие разными цветами на трибунах между заездами…

Как не знать, — подумал я. Кто тогда, весенними ночами, не знакомился у фонтанов с девушками?

— Ночь была прохладная, я был одет очень легко, всё шутил с девушками у фонтанов, замёрз, весь мурашках от холода. И лимонада ещё, холодного, сдуру напился, — увлечённо рассказывал Алик. — Смотрю, мне кто-то из девчонок на трибунах рукой машет, я подумал, может кто знакомый? Ну и подошёл. Но нет, девушка была незнакомая. И она мне вдруг, так внезапно, сказала: — Ты же из наших, из русских? — Ну да, отвечаю, а из каких же? А она меня — чмок в щёку, и говорит, — садись рядом, вон ты замёрз как. И так мне от этого тепло стало, — Алик рассказывал свою историю, как рассказывают о чём-то очень родном и близком. — А она села рядом, прижалась ко мне, а потом и спрашивает: — Так теплее?

— А ты? — спросил я, увлёкшись его рассказом о простой магии любви.

— А что я, — сказал Алик, — меня как в каком-то сладком сиропе растворило. Так мы до утра и просидели. Как сейчас помню, как кто-то подходил ко мне, говорил, что сейчас мой заезд. Только мне плевать на всё было. Хотелось, чтобы гонки никогда не кончались. Я тогда даже имени её не знал, представляешь?

— Не представляю, — ответил я ему, сам себе улыбнувшись, удивляясь такой открытости, в лучших чувствах, человека, с которым был едва знаком.

— А ещё, у неё брат был, — продолжал Алик Касаткин, его тоже, как меня, Олегом звали. Хороший был парень, дружили мы с ним. В школе вместе учились, в параллельных классах.

— Почему был? — спросил я.

— Да нет его больше, — сказал Алик и замолчал.

— Погиб в бою? — спросил я.

— Да нет, — ответил Касаткин, — Но ты слушай дальше. У меня тоже брат был, — продолжал Алик, — Мишка, мы сиротами росли, за счёт общины квартала Тихорецк. Военное училище, точные науки, космография — и всё такое… Было это перед самым исчезновением президента Андреева. Ты же в курсе про Андреева?

Честно говоря, я немного запутался в родственниках и друзьях Олега Касаткина, но последний вопрос был про русского президента, и он вернул меня, немного, в нормальное русло.

История с президентом Русских пространств была основой того, что журналисты, вроде Анатоля Ришара, называли «русской катастрофой». Конфедерация Русских Планетных Систем успешно ответила на нападение Альянса, русский президент был невероятно популярен среди своих и пользовался огромным уважением среди населения Империи. Более того, как об этом говорили и наши и медиаресурсы Альянса Свободных Миров, он был другом кайзера Вильгельма фон Цоллерна.

Но почти сразу, в самом начале конфликта, в Русских Планетных Системах произошёл путч, вероятно инспирированный Альянсом. Восстала эскадра «Петергоф», которой командовал адмирал Станислав Ручинский — человек известный во флоте, и вообще, бывший известной публичной фигурой. Биография его всегда казалась мне странной. Поведение и риторика, для такой известной и влиятельной персоны Русских пространств — недопустимой. Путчисты ставили в вину русскому президенту войну, которую можно было, якобы, избежать, падение уровня жизни на новых, недавно колонизированных планетах и эпидемии, возникшие как по команде, перед самым конфликтом, и унёсшие приличное количество жизней колонистов.