Людвиг Вильдт - Неизвестная сигнатура

Какой же он оптимист, — подумал я, глядя сквозь открытый люк на дисплеи «росомахи», стоявшей рядом — большая половина показывала тяжёлые повреждения. «Когда мы победим…».

— Да, принцесса со мной. Даже не принцесса, а королева, — сказал я, отпуская подхалимский комплимент Элизе, стоявшей рядом.

— Игорь, зовите меня по имени, — вроде как подыгрывая Одинцову, сказала Элиза весело.

— Гм, — ответил Одинцов — я не вовремя?

— Игорь, Вы вовремя, — ответила Элиза. — Что случилось?

Похоже, есть много чего, чего я пока не знаю. Я ещё на «Орле» обратил внимание, как они разговаривали с этой девушкой-лейтенантом: и Одинцов, и Рязанцев, да в общем все. Что значит «Вы вовремя»? Почему лидер русских повстанцев, который даже Андрееву хамил в открытом эфире, разговаривает с этой девушкой, как с принцессой. Но, тогда я всё списал на русские обычаи, которых я, возможно, не знаю, и русский архаичный этикет — совсем, как у нас, на Остзее.

— Франц, ты нужен мне здесь, — сказал Одинцов. — К планете подходят две дружественные нам русские, пиратские бригады. Лидеры бригад — родом вроде бы с Кубани — они ведут с собой транспорты для полной эвакуации планеты. Хотят говорить только с преемником Касаткина.

— А я при чём? — не совсем понял я.

— Дело в том, что Олег Касаткин был непростой личностью, — сказал Одинцов. Его жизненный путь нельзя назвать простым. Он имел большой авторитет среди людей в «серых зонах». Долго рассказывать с чем это связано, но в его жизни были как хорошие поступки, так и такие, которые осудил бы любой русский колонист на Кубани. Его и осуждали несколько раз, насколько мне известно. Если до тебя уже дошли слухи о Касаткине, а он был личностью легендарной не только в определённых кругах, то я, придя на планету, вытащил его буквально из-под смертного приговора.

— Нет, — ответил я Одинцову. — Об Олеге Касаткине я не знаю ничего, кроме того, что он очень любил свою Родину, и погиб, как подобает истинному солдату, в бою, защищая друзей и забрав с собой не одну вражескую жизнь. А ещё он очень любил стихи поэта и офицера Лермонтова.

— Лермонтова любят все русские, — ответил мне Игорь Одинцов, — но на Кубани образ этого человека и его творчество — это почти религия.

Как странно устроен сапиенс, подумал я. Ещё утром, я вёл шагающую боевую машину в компании человека, которого совсем не знал, потом я терял в бою друзей и променял их всех внезапно на девушку, с которой был едва знаком. И вот, мы говорим о поэзии с бывшим полковником русской контрразведки, как ни в чём не бывало.

— Я тоже ознакомлюсь, обязательно, подробно с творчеством этого русского поэта, — сказал я. — Хотя бы в память об Олеге Касаткине. — Но и в моей жизни, не все люди, с которыми я общался, состояли целиком из имперских добродетелей.

— Именно с такими людьми тебе и придётся пообщаться завтра, — услышал я от Одинцова. — Меня они совершенно не любят. Впрочем, как и я их. Дело в том, — продолжал Игорь, — что Касаткин перед смертью, каким-то образом сделал тебя наследником своих немалых капиталов, равно как и весьма сомнительных знакомств. Мои люди перехватили короткое сообщение, в котором Алик пишет, что некий остзеец Франц, человек с большой буквы «ч», и в случае гибели Касаткина всё имущество переходит к тебе.

— Это как? — несколько озадаченно спросил я. История «наследства Касаткина» выглядела совсем нелепо.

— На этот вопрос мог бы ответить сам Алик, — ответил мне Одинцов. — Но спросить его об этом мы вряд ли сможем. Насколько я знаю, он сам не любил людей такого типа, хоть и имел с ними много дел. Но это, скорее, следствие его непростой судьбы.

Несмотря на всё уважение, которое Олег Касаткин вызвал у меня за время нашего короткого, но яркого знакомства, настроения разбираться в сложной судьбе человека, который вёл свои дела в «серых» зонах русского космоса, у меня не было. По крайней мере, сейчас. И вообще, офицеры имперского флота не унижают себя подобными делами.

— И велика ли сумма «наследства»? — спросил я.

— Достаточно велика, — сказал Одинцов. — Но о ней можно забыть.

— Почему? — снова задал я, до чёртиков надоевший мне вопрос, чувствуя себя до невозможности глупо.

— Первая причина заключается в том, как ты помнишь, что по замыслу одного нашего общего друга, ты должен исчезнуть на какое-то время. А ещё лучше совсем исчезнуть.

Я понимал, что «другом», о котором говорил Одинцов, был «Федор Алексеич» Головин.

— А вторая? — спросил я. — Обрадуй меня ещё раз, как ты умеешь, Игорь.

— Пожалуйста, — галантным тоном ответил мне Игорь. — Вторая причина, это то, что бригадиры, работавшие с Касаткиным, вряд ли захотят отдавать тебе его долю. Она всегда была львиной в их отношениях, насколько я знаю.

— А насколько хорошо ты знаешь? — снова спросил я.

— Друг мой, фон Кассель, — шутливо, менторским тоном спросил Одинцов, — скажи мне, я полковник чего?

— Ну да, ну да… — ответил я ему.

Игорь Одинцов был бывшим полковником русской контрразведки и доступ к информации любого рода у него оставался наверняка очень и очень приличный.

— Так что, если тебе всё-таки придёт в голову побороться за справедливость, — продолжил Одинцов свою мысль, — тебе придётся вести целые «войны за Касаткинское наследство».

— Ты поможешь, — пошутил я, но Одинцов не понял шутки.

— Франц, я бы таких людей, с которыми ты будешь говорить завтра, просто бы выбрасывал в открытый космос, — с чувством крайней брезгливости, сказал Одинцов. — Если честно, то мой русский мир, как я себе его представляю, очень похож на планы вашего кайзера.

— Если можно, дай мне побольше информации об этих людях, — сказал я, опуская всё лишнее.

— Давай сначала увидимся, — сказал Игорь. — Всё что у меня на них есть, ты получишь. Мы уже и так слишком много говорим. Эта линия связи хорошо защищена, но зачем лишний раз рисковать тем, что кто-то узнает, что фон Кассель находится на планете Екатеринодар.

— Фон Кассель исчезнет на планете Екатеринодар, — сказал я.

— Хорошо, что ты так решил, но всё равно, — ответил Игорь. — Давай поговорим, когда приедешь.

Пока я говорил с Одинцовым, Элиза уже забралась в битую «росомаху», на которой я прилетел за ней и привела в порядок системы, которые ещё могли работать. Уселась она на место пилота.

— Поговорили? — задала она риторический вопрос.

Я посмотрел не неё и ко мне опять вернулось хорошее настроение.

— Поговорили, ответил я. — И знаешь что? Мне открылись тайны пиратских сокровищ! Я добуду их, куплю весь мир и сложу к твоим ногам!

— Это не так просто сделать, — ответила она неожиданно серьёзно. — Одинцов рассказал тебе что-то об этом парне, Олеге Касаткине?

— Элиза, — расстроенным тоном, шутя, сказал я. — Ну откуда ты всё знаешь? Кто из вас полковник контрразведки — ты или Одинцов? Скажи честно.