Людвиг Вильдт - Неизвестная сигнатура

— А по совместительству, я преподавал методику ведения абордажного боя. Предмет был популярный, много наших с Кубани уходили во флот Русской Конфедерации. Вот, Павел Рязанцев, тоже мой ученик.

— Имел честь оценить и его искусство, и искусство его «гиен», — сказал я.

— И как Вам? — спросил Зиньковский?

— Выше всяких похвал, — честно сказал я ему. — Вполне в духе и на уровне офицеров Имперского флота.

— Приятно слышать, — сдержанно принял комплимент Зиньковский. — Хотя Павел мне показывал Ваш учебный бой с «гиенами».

— Это было что-то аномальное, — сказал я. — Причины тех чудес, что Вы видели на видео, мы с Павлом так и не установили.

— Всякое бывает в нашем солдатском ремесле, — резюмировал Виктор Зиньковский, но даже если замедлить Ваши движения относительно Ваших противников раза в два, всё равно, у Вас было бы много шансов. Похоже, что спада — ваше «второе я». Уж поверьте мне.

— Где же история про Касаткина, Виктор? — спросила Элиза, играя манжетом моей формы.

— Простите, сударыня, заболтался, — сказал Зиньковский.

— Вы тоже интересный рассказчик, — сказала ему Элиза, — поэтому, хочется услышать всю Вашу историю до того, как мы придём на «Орёл».

— Началось всё с того, что Екатеринодар тоже принял закон о запрете на любые виды ксенофобии. — Начал Зиньковский рассказывать историю заново. — В принципе, многим это казалось глупостью, но и не возражал никто. Туризм приносил планете хороший доход, нам вполне хватало туристов — sapiens, но Русская Конфедерация, перед самой революцией, ратифицировала этот договор и планета за планетой принимали его. На мой взгляд, ничего хорошего из этого не вышло.

— Как Вы это объясните? — спросила его Элиза.

— У нас отродясь не было ничего подобного, — ответил ей Зиньковский. — Мы же ещё совсем недавно, каких-то пятьдесят лет назад, были только что освоенной планетой. К нам приезжали все, кто хотел, и мы всем были рады. Отсутствие на Кубани представителей вида претерис было обусловлено действием законов, запрещающих сильнодействующие препараты, влияющие на психическое состояние человека. У нас было очень спокойно.

— Новое положение вещей принесло конфликты? — спросил я.

Зиньковский кивнул головой.

После ратификации договора к нам потекли туристы-террисы. А как Вы знаете, террисы странным образом понимают понятие «сверхчеловек», к которому стремятся.

— Ну, — возразил я, — в конечном итоге, идея развития, которую предложил кайзер, и то, что восприняла Русская Конфедерация как «Новый Мир» — это тоже идея сверхчеловека.

— Только путь разный — заметила Элизабет.

— Самые многочисленные туристы — террисы, — продолжал Виктор Зиньковский, — были, конечно, представителями их низших каст, Диониса и Исиды. Одни помешаны на искажённой психотропными веществами реальности, а вторые — на сексуальных ощущениях, с сильно действующими на нервную систему, биологическими стимуляторами. И те и другие почти не живут в реальном мире. Причём, как Вы знаете, в их обществе, их всячески убеждают, что они вершина, высшие касты, а «Сераписы» только их слуги и защитники.

— Это общее место, — сказал я, пожимая плечами. — Вы, вероятно, хотите сказать, что их появление создало предпосылки для появления чёрного рынка?

— Именно, ответил Виктор. — Представьте себе поток людей, с преувеличенным самомнением, редко видевших своих «слуг» и не представляющих свою жизнь без постоянного мощного воздействия на свою нервную систему.

— Куча невменяемых идиотов, — рассмеялась Элиза, — Вы это хотите сказать, Виктор?

— Эта куча невменяемых идиотов готова была платить невменяемую кучу денег, просто баснословные деньги за свои удовольствия. Это медленно создавало перекосы в сознании и воспитании кубанцев.

— Многие попробовали и понравилось? — с озорством спросила Элиза.

— Что вы! — сказал Зиньковский. — Мы же молодое и здоровое общество! Иногда мне кажется, что русские большие имперцы, чем сами sapiens, живущие в пространствах ImperiumSapiens, уж простите за тавтологию.

В принципе, Виктор высказал мысль, которой я сам, много раз, делился с герцогом Фридрихом. Но сейчас я просто не мог согласиться с Зиньковским.

— Почему Вы так считаете? — ревниво спросил я его.

— Потом, Франц, потом, — нежно положила мне Элиза на губы свою ладонь. Она была прохладной и, как мне показалось, пахла корицей.

Потом, так потом, — подумал я, вдыхая её запах.

— Дело не в том, что кто-то попробовал, — продолжал свою мысль Зиньковский, — а в том, что толпы озабоченных наркоманов, а они выглядели как толпы, хотя их приезжало не так уж и много, просто отличались резко, вызвали резкое чувство неприятия у большинства кубанцев. Стали происходить конфликты. Правительство Екатеринодара пробовало выделить для них отдельные зоны отдыха.

— Не прошло? — спросил я, вспоминая похожую историю с туристами из пространств хомо претерис.

— Прошло частично, — ответил Виктор Зиньковский. — Потому, что стали появляться лозунги, вроде «Кубань — для кубанцев» и всё прочее, что этому сопутствует. Пара отелей на Тамани стала местом, куда одни кубанцы перестали ходить из чувства брезгливости, а другие — наоборот, стали ходить из чувства противоречия.

— Что-то вроде: «Мы им покажем».

— Именно, — ответил мне Зиньковский. — На этом-то фоне Алик и влип.

— Вы его хорошо знали? — спросила Элиза.

— Ещё бы, ответил Виктор, — уж кто-кто, а я очень хорошо знал Алика Касаткина, и брата его, Мишку, оба учились в нашем училище, только Мишка на два года младше. Учились оба хорошо, но у Алика был особый дар к боевым искусствам.

— Да, бывают одарённые люди, — не выдержал я. — Бывало, дерёшься с человеком, и вроде у тебя и школа фехтования такая же, и тактики ты используешь правильно, а на чем он обыграл тебя, непонятно.

Ну, не скромничайте, фон Кассель, — попенял мне Зиньковский, — уж кому-кому, а Вам грех жаловаться. Боец вы очень даже.

Тут Зиньковский повернулся ко мне и шутливо поклонился. Хоть это и выглядело немного комично, с Элизой на руках, я ответил ему на поклон.

— Но, — продолжил он, — если не брать в учёт Вашу аномальную скорость, что, согласитесь, может быть явлением временным, то, сойдись вы в поединке с Касаткиным — я бы не знал на кого поставить.

— Охотно Вам верю, — сказал я.

— Так вот, на Тамани, — продолжал Зиньковский, — так называется остров напротив города, есть большой отельный комплекс, его хорошо видно. Назывался он «Чертова отмель», вода там такая прозрачная была, — Виктор даже зажмурился от удовольствия, — метров на десять. Любители подводной охоты там били кубанскую мурену — рыбину опасную, но хитрющую и невероятно красивую.