Людвиг Вильдт - Неизвестная сигнатура

— Ладно, а почему Вы назвали историю поножовщиной? — спросила Элиза.

— Не знаю, — пожал плечами Зиньковский. — Так мы всякие безобразия называем.

Первое, на что я обратил внимание, когда мы спустились по трапу Всадника на палубу посадочного ангара Орла — была накрытая большим куском спецткани моя «Серебряная Тень». Я легко узнал её по очертаниям, проступавшим сквозь ткань. Выглядело это так, как на выставке инженерных достижений, в мирное время. Силуэт под тканью. И все. Далеко слева, на палубе, стоял рейдер, которого я не видел раньше. Рейдер был точно пиратский, с нестандартными контурами, собранный явно на какой-то ремонтной верфи «серых» пространств из повреждённых, однотипных кораблей разного происхождения. Хорошо узнавались большие отдельные части разных инженерных школ. Основой конструкции послужил «дромон» Альянса. Как простая, незамысловатая бравада, свойственная «серым» зонам, на пиратском рейдере была нарисована лежащая на спине блондинка, в коротком платье. Она улыбалась белоснежной улыбкой, красивые ноги подняты вверх, в руках — ШВАК. Чтобы не оставалось сомнений, рядом было написано название рейдера — «Красавица».

— Вот, видите, — пояснил Зиньковский, когда мы спускались по трапу «Всадника», — у нас гости. Вы с нами, Элизабет? — спросил он.

— Нет, — устало сказала Элиза. — Слишком много событий на сегодня. С разрешения капитана, я пойду на корабль. Хочу есть и спать. Раненых мы тоже перенесём туда, для начала, я думаю? — посмотрела она на меня.

— Только спецткань не снимайте, — на всякий случай сказал Зиньковский. — Как говорит наш Игорь Иваныч, «меньше будешь знать — лучше будешь спать».

— Совершенно с ним согласна, — сказала Элиза. — Сейчас я именно этого и хочу, меньше знать и больше спать.

Я не возражал. Элиза подошла ко мне и положила руки мне на предплечья. — Я же не нужна тебе?

— Не знаю, что ответить, — сказал я. — Скажу, что нужна, ты не выспишься. Скажу, что не нужна, обидишься.

— Офицер не обижается, он огорчается, — пыталась отшутиться Элиза бородатой присказкой. — Я просто пойду на корабль.

— Как у тебя просто, — не выдержал я, — «Я пойду на корабль». Когда ты мне скажешь, откуда у тебя доступ к «Тени»?

— Франц, — ответила она всё так же устало, — я совсем скоро тебе расскажу. Привет Игорю, — сказала она мне, и, она посмотрев на Зиньковского, добавила — Иванычу.

— Раненых на корабль, — приказала она, появившимся на трапе Межевичу и Гордону, — Сашку тоже. Виктор, — сказала она Зиньковскому — попросите биоимпланты для мальчика у Одинцова. Если он не возражает, конечно. И если нужно, разбуди меня, Франц, когда вернёшься, — махнула она мне рукой и пошла к покрывалу, под которым стояла «Тень». Моя «Серебряная тень».

— С чего бы Одинцов возражал, — пробубнел себе под нос Зиньковский, садясь в свободный багги, стоявший на палубе, и приглашая меня сделать то же самое. — Руку мальчишке починить — дело хорошее. Геройский мальчишка. Наш человек.

— Я заметил, что этой девушке вообще никто не возражает, — сказал я, стараясь не смотреть на стройную фигуру Элизы, уходившую в сторону «Серебряной тени».

Элизабет снова ускользала от меня, так и не дав ответа на мои вопросы.

— Ну, — улыбнулся Виктор своей доброй улыбкой, — Вы-то, похоже, не возражаете ей по совсем другой причине…

Бывший полковник русской контрразведки Игорь Иванович Одинцов встретил нас с Зиньковским, в шикарной кают-компании недостроенного корабля-гиганта «Орёл». Настроение было у него необычно весёлое, только я не понял сразу, почему. В кают— компании, кроме него, находились пара его «всадников», чьи лица мне были знакомы по прекрасно разыгранному русскими «абордажу» ганзейского рейдера «Барон Врангель», всё ещё остававшегося в порту Екатеринодара. Они радостно улыбнулись и кивнули мне.

Кроме них, в кают-компании находились две совсем незнакомых мне персоны — это и были, как я понял, капитаны пиратов, или «бригадные», как их называли русские на своём боевом сленге.

Первый был очень крупного сложения, просто гигант с торсом атлета и стальными, серыми глазами. Он мог быть русским, или имперцем, одет он был в простой лётный костюм, без доспеха и экзоскелета, вероятно подчёркивая свои мирные намерения. Второй был явно родом из тех мест, что русские называли Кавказской автономией. Он сидел слегка сбоку-сзади от первого, что позволяло думать о том, что он «номер два» в паре.

Как я сказал, у Игоря Одинцова было весёлое настроение. Глядя на него, можно было подумать, что до того, как я и Зиньковский зашли, он смеялся до слёз. Игорь постарался сделать серьёзное лицо, подавая мне и Виктору руку, и широким жестом указал на гостей:

— Разрешите представить, лидеры пиратских бригад, а попросту крупные жулики пиратских окраин, Илья Афанасьев и Иса, — тут Одинцов не сдержался и снова от души рассмеялся, — Сидоров.

— Ну ты нас представил, — сказал с неодобрением тот, кто вероятно, был Афанасьев — огромный рыжий парень со свежим шрамом через всё лицо.

— Э, — сказал второй, который Иса Сидоров, — ты давай за словами следи, зачем смеёшься?

Говорил он с заметным гортанным акцентом, что делало звучание непохожим на тот русский язык, к которому я привык. Но я так и не понял, почему «Иса Сидоров» — звучало смешно для Одинцова. Парень был красив, чем-то похож на бескрайних, но не с помощью модификаций, а от рождения. А ещё было похоже, что об Игоре он слышал мало и разговаривал сейчас удивительно бестактно и фамильярно, что могло кончиться для него плохо, насколько я успел узнать русского полковника.

— Ну какой ты Сидоров, — сказал Одинцов. Казалось, что ситуация его забавляет, и он совсем не обращает внимания на то, что тот, кого звали Иса, перешёл всякие дипломатические границы вежливости, совершенно не думая о своей собственной безопасности. — На какой планете системы Кавказ ты вырос?

— Я на планете Москва вырос. Совсем далеко от Кавказа. Университет окончил. Мой папа профессор в Грозном был. Русский филолог, — горячился Иса.

— Папа, если тебе можно верить, профессор, а ты жулик, — сказал ему в лоб Одинцов. — Попались бы Вы мне до войны, оба, — он показал на гостей пальцем, — выбросил бы в космос подыхать.