Дин Кунц - Тихий уголок [litres]

Она хотела вернуться в дом, чтобы выключить свет, чтобы лампы не горели весь уик-энд и не привлекли ничьего внимания, но не смогла – и сама удивилась этому. Мертвецы не способны встать и ходить. Она не верила в призраков. Но все равно не смогла. Пусть свет горит.

Она вышла через заднюю дверь, заперла ее ключами Овертона, потом бросила их в сумку и застегнула молнию.

Человека, идущего ночью по улице в одном из жилых кварталов Беверли-Хиллз, полицейские почти наверняка сочли бы преступником, особенно того, кто нес сумку размером больше кошелька. Ей предстояло пройти до конца квартала и завернуть за угол, чтобы добраться до «форда». Если бы она привлекла внимание полиции, на этом все закончилось бы – она не стала бы стрелять в копа.

Джейн вышла с подъездной дорожки на тротуар под немигающим, обвиняющим взглядом луны, без всяких происшествий дошла до машины и поехала назад, в долину Сан-Фернандо, где собиралась провести еще одну ночь в том же мотеле, чтобы уехать утром.

Завтрашний день она начнет с разговора с доктором Эмили Джо Россмен, лос-анджелесским судмедэкспертом, обследовавшим мозг Бенедетты Ашкрофт – женщины, покончившей с собой в одном из отелей в Сенчури-Сити. В отчете о результатах вскрытия, полученном от Роберта Брэнуика, он же Джимми Рэдберн, содержались ссылки на фотографии, но самих фотографий не обнаружилось.

Джейн не знала, что будет делать после визита к доктору Россмен. Ей предстояло заняться Бертольдом Шеннеком – чем скорее, тем лучше. Но заявиться в его семидесятиакровое имение в долине Напа могла бы разве что команда «морских котиков», а не женщина, действующая в одиночку.

Ей пришла в голову одна идея, безумная и бесшабашная, основанная на смутной догадке. Так или иначе, расследование подошло к критической точке. Назад пути не было, она стояла у самого края. Если тело Овертона обнаружат в понедельник, его коллеги по «Далеким горизонтам», вероятно, предположат, что смерть адвоката связана с каким-то темным делом, не имеющим к ним отношения, но при этом, скорее всего, усилят меры безопасности. Когда перед тобой пропасть, а назад пути нет, безумные и бесшабашные идеи могут показаться привлекательными – в отсутствие других идей.

Теперь – долина Сан-Фернандо. Одноглазая луна в черном капюшоне небес. Вечерний пятничный трафик. Водители лезут в любой просвет. Атаку на Филадельфию, после которой не прошло и пяти дней, убрали в черную дыру памяти – каждый спешил получить в выходные свою порцию развлечений, ведь скоро, возможно, о развлечениях пришлось бы забыть.

Джейн остановилась у «Пицца энд мор», чтобы взять еду навынос. Два сэндвича «Субмарина» и салат из перца.

У двери своего номера она поставила на пол сумку с разоблачительными материалами, бесценными сокровищами, и пакет с купленной едой, вытащила ключ из кармана спортивной куртки и вдруг подумала: «Он там – ждет меня».

В этой картине, внезапно нарисованной воображением, «он» был громилой из парка «Палисейдс», тем самым, который стрелял из дробовика на кухне дома Брэнуиков предыдущим вечером.

Он никак не мог проследить ее путь до мотеля. Тревога порождалась не интуицией и даже не первобытными инстинктами. События прошлого вечера натянули ее нервы, как тетиву.

Джейн подумала, не вытащить ли пистолет, но не смогла, просто не смогла. Если она начнет проделывать танцы с оружием из-за явно надуманной угрозы, воображение станет все время подкидывать призраков. Необходимая ей острота восприятия опасности будет притупляться, пока она не примет реальную опасность за очередной фантом.

Она отперла дверь. Протянула руку через порог. Щелкнула выключателем.

Никто ее не подстерегал.

Она взяла сумку и пакет с едой, шагнула внутрь, закрыла дверь бедром, поставила сумку и заперла дверь на задвижку. Положив пакет с едой на маленький столик, она прошла к ванной, толкнула дверь, включила свет. Никого.

Вернувшись в комнату со стаканом, она поставила его на стол и открыла дверь стенного шкафа. Чемоданы и мешок для мусора с отчетами об аутопсии.

«Уж тогда и под кровать загляни», – кисло подумала она, снимая перчатки, но сделать этого себе не позволила.

Она вышла к автомату в коридоре, взяла две бутылки колы и набрала льда в ведерко. Затем вернулась в комнату, но больше не стала проверять стенной шкаф и ванную.

Кола и водка на льду. Она отпила. Добавила еще колы. Потом отправилась в ванную, вымыла руки, вытерла их, посмотрела в зеркало. Ей показалось, что она коренным образом изменилась, хотя не могла сказать, в чем заключалось отличие.

Она села за стол и подержала в руке обломок медальона – серебряный овал с камеей из мыльного камня. Затем положила его на стол рядом со стаканом.

Она разорвала пакет с едой, чтобы использовать его как салфетку, вытащила мясо, сыр и другую начинку из «Субмарины» и затолкала их во второй сэндвич, а булку выкинула. В контейнере с салатом лежала пластмассовая вилка.

Музыку включать она не стала – решила, что музыка может заглушить другие звуки, которые ей нужно слышать.

Позднее, лежа в кровати с «хеклер-кохом», засунутым под соседнюю подушку, Джейн подумала о том, что почти за семь лет службы в качестве специального агента ФБР она убила двух преступников, а за два последних дня – еще двух. Кем же она станет через год, а может, даже завтра?

Она подумала о Лу Лин, об этих темных глазах, напоминавших океанские глубины, в которых не обитал почти никто.

Потом ей приснилось, будто она раздета и лежит на столе из нержавеющей стали – живая, но неспособная пошевелиться. Два человека, которых она убила недавно, подошли к ней такими, какими были при жизни, и с великой торжественностью покатили стол к пышущей пламенем пасти крематория. Хотя и парализованная, она могла говорить и голосом Лу Лин произнесла: «Я хочу только одного – сделать вас счастливыми». Двое живых мертвецов посмотрели на нее, открыли рты, собираясь что-то сказать, но вместо слов из их ртов стали вылетать, словно пчелы, белые мыши.

Пятница, десять вечера. Бертольд Шеннек выкатывает кухонную тележку на террасу своего дома в долине Напа.

Прохладный воздух так прозрачен, что небо набито звездами – в городе столько никогда не увидишь. Луна стоит высоко. В ее отраженном свете можно видеть долину, погруженную в темноту, и контуры горных хребтов на западе.

На двух полках кухонной тележки стоят лоханки с сырыми курами, которых один из рейшоу днем купил в супермаркете. Шеннек несет одну из лоханок во двор и кладет птиц на траву, на равном расстоянии друг от друга. Бледная куриная кожа сияет в лунном свете.

Сейчас койотов нет. Для них настало время охоты. Они бродят по лугам и лесам, поодиночке и небольшими стаями, гоняются за мышами, зайцами и другой дичью.