Стивен Гулд - Телепорт [litres]

– Я собиралась выехать в девять.

– Давай встретимся… в том месте. Я буду ждать. Слежку мы заметим сразу – в день Рождества транспорта не так много.

Я услышал, как Милли сглотнула.

– Ладно.

– Милли, если до того дойдет… Если этот телефон не прослушивается, ты порвала со мной в день, когда тебе позвонила полиция, хорошо?

– Мы ведь почти поссорились.

– Да, я люблю тебя.

– А я – тебя, – проговорила Милли, и я повесил трубку.

Следующим утром в семь часов таксист отвез меня из аэропорта в «Стейк-хаус». Я там ужинал, но помнил место недостаточно хорошо, чтобы туда прыгнуть. Таксист не хотел оставлять меня там: заведение закрылось на праздники, ледяной северный ветер резал ножом, но я заявил, что меня скоро заберут.

С самого начала я хотел назначить встречу в доме отца Милли, но вдруг за домом следят? У «Стейк-хауса» казалось безопаснее. Через стеклянную дверь я прыгнул внутрь кафе. Отопление не отключили, чтобы трубы не промерзли. Возле кухни я запомнил место для прыжка и прыгнул домой, в свое горное убежище.

Накануне вечером, перед сном, я воспользовался уборной в городской библиотеке Станвилла, но потеря ванны и душа стиллуотерской квартиры была весьма ощутима. Потом, когда появится время, я собирался снять номер в мотеле, предположительно в Миннесоте. Возле трейлерной стоянки, на которую часто наведывался Топпер, был «Вестерн-инн».

Я поставил будильник на 8:45 и попытался заснуть. Ничего не получилось. В животе бурлило, перед мысленным взором мелькали ученые в белых халатах, скальпелями и зажимами шуровавшие у меня в голове. Вспомнился эпизод из романа Альфреда Бестера «Моя цель – звезды». Там ученые поместили мужчину по имени Джанте в прочнейший стеклянный сосуд и попытались утопить в надежде, что он джантирует, то есть телепортируется, прочь от опасности. Джанте телепортировался, но мое воображение дополняло страшный эпизод: экспериментаторы в белых халатах сажают в сосуд Милли и пускают воду. «Ничего страшного, – сказал один ученый другому. – Если она способна телепортироваться, то не пострадает, а если нет, не понадобится больше тратить на нее время». Воды в сосуде становилось все больше…

Зазвенел будильник – я проснулся, весь дрожа. Хорошо, что сон кончился. Получается, я сумел заснуть, только это не радовало. Я прыгнул в городскую библиотеку Станвилла, ополоснул лицо, метнулся в Техас за биноклем, потом в обеденный зал оклахомского «Стейк-хауса».

Отец Милли живет на востоке города, но по свободной дороге Милли доехала сюда всего за двадцать минут. Тем же наклонным съездом воспользовались еще две машины. Одна проехала мимо «Стейк-хауса» и остановилась на служебной дороге, другая встала у подъездной дорожки кафе. В каждой сидело по четверо мужчин.

Я взял бинокль и посмотрел на Милли: она остановила машину на стоянке перед кафе. Милли явно заметила преследователей и нервничала. До Милли каких-то пятнадцать футов, но окна заведения затонированы, и салон машины мне не был виден. Я присел, представил себе заднее сиденье в машине Милли и прыгнул.

– Не оборачивайся.

Милли вздрогнула. Она повернула было голову ко мне, но потом уставилась перед собой.

– И губами не шевели, когда разговариваешь. У тех козлов могут быть бинокли.

– Вдруг в машину насажали жучков?

Этого я не предвидел. А что, вполне возможно.

– Ночью машина стояла на улице?

– Нет, отец загонял ее в гараж.

– Нам придется рискнуть. Я тебя люблю.

– Надеюсь, а то столько разного дерьма творится!

– С Рождеством тебя! – улыбнулся я. – Езжай на север. Как выберемся на главную дорогу, бросай играть в чревовещательницу.

Милли снова завела машину и выехала на служебную дорогу. Когда мы проезжали одну из машин-преследовательниц, я напрягся и вжался в пол.

– Что они делают?

– Карту изучают. Очень убедительно изображают четверых заблудившихся парней. Так нужно рок-группу назвать – «Четверо заблудившихся». Другая машина подъехала к «Стейк-хаусу». Похоже, они его обыщут. Ага, «Четверо заблудившихся» завели машину.

Я заерзал, устраиваясь поудобнее. У Милли машина с задним приводом, значит на полу бугор для вала привода. Я сбоку посмотрел на переднее пассажирское сиденье: и оно, и пол рядом с ним пустовали. Туда я и прыгнул. Сел на пол, прижавшись спиной к сиденью. Милли вздрогнула, и машина слегка вильнула.

– Прости, но сзади сидеть неудобно.

Милли коснулась моей щеки, а я легонько сжал ей бедро.

– Кто в машинах? – спросила Милли.

– Люди из Агентства национальной безопасности. Их человек сфотографировал меня в Алжире. Шесть часов спустя, намного раньше, чем я мог прилететь пассажирским самолетом, другой агент засек меня в Вашингтоне. У него была копия алжирской фотографии, на мне – та же самая одежда. У АНБ… хм… проснулось любопытство.

– Разве нет самолетов, на которых можно быстро прилететь из Алжира?

– Есть, разумеется, но сверхзвуковые истребители редко берут пассажиров. Чтобы полететь на военном самолете, нужно быть очень крутым крутышом. – Я сделал паузу. – Короче, в итоге я запаниковал и выпрыгнул из кабинета на глазах у пяти свидетелей.

– Ах, вот это шоковая терапия!

– Да уж, я сожалею об этом. Но мне не разрешили позвонить адвокату, и я испугался, что сейчас пытать начнут.

Милли сделала недовольное лицо:

– Ясно, так получилось. Тебе-то хорошо, ты можешь прыгнуть прочь от любой опасности, но вдруг АНБ возьмется за меня?

– Надеюсь, до такого не дойдет, но, если честно, я не знаю. Теперь АНБ представляет, на что я способен, и примет соответствующие ответные меры – начнет пороть военную горячку.

Моя ладонь лежала на бедре у Милли, и она накрыла ее своей.

– О чем это ты? Боишься, АНБ решит, что ты ограбишь все банки страны?

– Про ограбление АНБ неизвестно. – Я покачал головой. – Надеюсь, связь они не нащупают. Наверное, их выводы еще страшнее. Я способен убить или похитить президента. Украсть ядерные боеголовки и направить их на крупные американские города. Провезти в страну огромную партию наркотиков, обойдя все заслоны. Прыгнуть на закрытые объекты, украсть документы и продать их китайцам. Ничуть не лучше будет, если меня заставят делать все это в интересах нашей страны. Ты ведь понимаешь, о чем я?

– Дэви, ты ничем подобным заниматься не станешь. – Милли не задала вопрос, а заявила с абсолютной убежденностью.

Я чуть не расплакался, заерзал и лицом уткнулся ей в ногу. Она погладила меня по голове.

– Прости, Милли!

– Ты не виноват. Не факт, что тут кто-то виноват, зато факт, что ситуация усложняется, так ведь?

– Ага.

– Что, по-твоему, нам теперь делать?

– Не знаю. Можно вместе прыгнуть подальше от всего этого. Я поставлю душ в горном убежище, и мы отправимся путешествовать по Европе и Ближнему Востоку.