Олег Верещагин - Там, где мы служили...

— Брекки Торсгард, — так же тихо ответила девушка, пытаясь понять, чего хочет от неё этот парень.

— Alskar du honom? [75] Ты любишь его? (шведск.) — поднял подбородок сержант.

— Jag? Var har du fatt? [76] Я? С чего ты взял? (шведск.) — Брекки почувствовала, что краснеет, и сержант улыбнулся углом рта:

— Nog. Karlek, flicka? [77] Хватит. Любишь, девочка? (шведск.) — и продолжал по-английски: — Тогда люби до конца. Мы становимся слишком страшными без любви… и слишком уязвимыми с нею. И это тоже помни.

— Не наказывай его, — попросила Брекки. — Он дрался из-за меня. И он не убил Оза, хотя мог. Я не стравливала их, я давно отказала Озу, он просто злился… Мне правда нравится Виктор. Скажи, а трудно стать солдатом Рот?

— Трудно, — безжалостно сказал Джек. — Нужно уметь многое, что ни к чему уметь девушкам, на мой взгляд… — и, смерив Брекки взглядом, неожиданно улыбнулся уже по-настоящему: — Не бойся, он не забудет тебя, куда бы нас отсюда не отправили. Мне кажется… знаешь, по-моему о такой, как ты, он мечтал уже давно. Вот что, Брекки Торсгард, — сержант привстал, одеяло сползло, и на чистой, светлой коже девушка увидела хорошо знакомое — следы ранений, — послушай-ка меня, не удивляйся тому, что я скажу, и сама никому не говори об это разговоре. Он, — Джек указал глазами на Витьку, как раз перевернувшегося на живот со сладким вздохом, — ещё мальчишка. Помни об этом. Мальчишку очень легко ударить — у вас есть страшная власть насчёт этого. Помни. Я видел, как он смотрел на тебя. Помни.

Брекки наклонила голову. Молча. И снова взялась за иголку.

Перед выступлением царила, как всегда, суета сует и всяческая суета. Кто-то что-то рассчитывал по карте, кто-то кричал, что снаряды грузить всё равно уже некуда, снаружи взрёвывали уже с полчаса движки «элефантов», вокруг поспешно снаряжались штурмовики.

Сидя спиной ко входу, Витька затягивал ремни сапог, когда издали донеслись первые выстрелы — батареи 120-миллиметровых безоткатных орудий, установленные на горных отрогах, открыли огонь по скоплениям противника в молодых лесах в долинах.

Арвид Крэйн начал операцию по уничтожению банд «чёрной сотни».

1-й взвод Сведрупа и 3-й Вестона подошли вместе с конной полусотней партизан Крэйна. В его распоряжении оставалась 2-я полурота «Волгограда» и его собственные триста партизан. К операции были привлечены вся артиллерия и авиация, которые ещё располагались в районе — 34 орудия, 6 боевых самолётов и 36 боевых вертолётов. У «чёрных сотен» тоже была какая-то артиллерия и, кажется, даже бронетехника. Но вряд ли это могло им помочь. А то, что почти все банды удалось собрать на какую-то приманку в одно место — было вообще большой удачей.

Именно туда орушились артиллерийский огонь и удар авиации.

Штурмовики, уже стоя возле своих «коробочек», следили, как пехотинцы ополченцев грузятся в машины — лёгкие грузовики. Каттерик следил за этим, стоя в открытом «лендровере» и опираясь на пулемёт.

Витька, стоя у машины, смотрел на носки сапог с мрачным и сосредоточенным видом, совершенно не сооветствовавшим его вчерашнему настроению. Остальные, как обычно перед боем, хохмили и перешучивались — Джек, честно говоря, ожидал, что Витька включится в общую пикировку, но…

Спрыгнув с кормы БМП, сержант подошёл вплотную к русскому и тихо спросил:

— В чём дело?

— Меня сегодня убьют, — вдруг сказал Витька. С такой уверенностью, что Джек отшатнулся и невольно сотворил Молот — почувствовав, как от лица отхлынула краска, а губы онемели.

— Прекрати, это чушь, — быстро и негромко сказал он.

— Мне снился сон.

— Не всякий сон в руку.

Витька перевёл дыхание — словно очень долго бежал. Покачал головой:

— Я не верю в сны. Но я чуть не умер в этом сне по-настоящему, я еле сумел проснуться — у меня остановилось сердце.

— Просто там очень жарко было, я тоже плохо спал…

— Сержант, — Витька взял Джека за предплечье, стиснул, — ты погоди. Ты не спеши. Ты чего так испугался, как сопляк какой? Я хотел Майкла попросить… или Ника — но потом подумал: у них своих дел хватает… Чеки подели. Мои. Половину — домой, а половину… — он опять перевёл дух. — Половину отдай Брекки.

— Вик, это тяжёлый бред.

— Да почему? — юноша неожиданно улыбнулся, хотя и без веселья. — Стольких убили, постоянно убивают, а я? Да мне не страшно. Ты не думай. Ты только сделай, что прошу.

Джек оскалился. Он хотел резко ответить, что Витька не имеет права, умирать теперь, что в этом русском парне Джек видит своего младшего брата, своё более удачливое и счастливое продолжение… Не сказал. Это было бы сентиментально. А он не был сентиментальным — сержант-штурмовик, потерявший на этой войне многих друзей и единственную любовь…

— Иди к чёрту, — резко сказал он и полез в машину. Витька пожал плечами и вслушался в разговор двух ополченцев, проходивших мимо.

— Оз не придёт.

— Что ещё случилось?

— Его ножом пырнули.

— Кто ещё?

— Да не знаю. Никто не знает, не говорит он.

— Поединок, что ли?..

— На броню! — зычно крикнул Сведруп.

— Давай по местам! — поддержал Джек, поворачиваясь в люке.

Витька вскочил в «элефант» последним. Он искал взглядом Брекки, но среди девушек и женщин, молча провожавших своих — её не было.

Перед наступлением штабы рассчитывают всё — не только запасы снарядов у своих и противника, но и запас прочности, которым обладают войска. Это важно. Очень важно — потому что бывает: войска сражаются, даже когда сражаться уже нет возможности.

У «чёрных сотен» запас прочности был невысоким. Банды оставались бандами. Собственно, после обстрела и авианалёта от них осталась только толпа полуспятивших от ужаса живых среди куч трупов. Однако среди этой толпы были и «синие береты», бежавшие сюда с северо-востока. Их было не очень много, и они не собрались компактно с самого начала — а обстрел и вовсе помешал им это сделать.

Но эти были настоящими бойцами. Они ненавидели северян глубинной звериной ненавистью и не боялись умирать, стремясь только к одному — убить побольше врагов.

И это стало определяющим в начавшемся ближнем бою.