Роберт Маккаммон - Граница [litres]

– А еще, – неожиданно подал голос Этан, – сколько веков новых открытий, сколько проявленного упорства и настойчивости в достижении целей, сколько гениальных прозрений. Ваша раса всегда умела преодолевать самые страшные препятствия. Вот почему вы все еще живы.

– Что? – послышался голос Джефферсона, который тоже проснулся и щурился на утренний свет. – О чем это вы там говорите?

– Мы с Дейвом просто беседуем, – ответил Этан.

– А-а-а… – сказал явно озадаченный проповедник, но больше вопросов не задавал.

Постепенно стали просыпаться и остальные. Этан обратил внимание, что нынче утром глаза Оливии сильно ввалились и вообще выглядит она вконец изможденной. Она все еще скорбела по Джону Дугласу, никак не могла примириться с тем, что он их покинул. А еще она горевала об утрате мальчишки, который назвался Этаном Гейнсом; наверное, испытывала к нему материнские чувства, старалась всячески о нем заботиться, так что утрата была вдвойне болезненна. И он не мог делать вид, будто мальчик не полностью и окончательно покинул свою земную оболочку, будто от него в нем что-то осталось. Что сказать, как утешить ее, чтобы она все поняла? Никак, так что до конца своих дней ей придется горевать одной.

Люди просыпались, по очереди выходили из автобуса по своей надобности. Оказавшись в теле мальчика, Этан, конечно, познакомился и с этой физиологической особенностью человека. Процесс показался ему довольно любопытным, но по опыту он знал, что все виды живых существ имеют нужду в удалении из организма отходов жизнедеятельности. Точнее, почти все: наполовину состоящие из живой плоти роботы, воины существ, которых люди называли сайферами, не имели такой нужды. Они поглощали и перерабатывали любые отбросы, если они содержали питательные вещества, которые можно использовать как топливо. Кроме того, ему было известно о еще трех цивилизациях, в основе которых лежали машины, но в целом такая нужда имелась у всех остальных. И когда пришло его время, он тоже стал испытывать эту нужду.

Потом по кругу пошла кружка с водой, в которой Этан в своей истинном виде не нуждался, но знал, что для нынешнего его организма вода жизненно необходима. Дейв открыл также пару консервных банок свинины с бобами, банку арахисового масла, достал сухих крекеров, и все позавтракали.

Солнце уже поднялось, показывая примерно восемь утра, но светило быстро заволокли желтоватые облака, и стало пасмурно. Этан попытался поговорить с Никки, хотел утешить ее, как мог, но она отвернулась от него, и он понял, что это бесполезно. Ей тоже придется в одиночку справляться со своим горем, и тут он ничем не мог помочь. Он сел на свое место, сознавая, что все эти люди в автобусе нуждаются в нем и рассчитывают на него, но все равно для них он неизвестно откуда взявшийся чужак, и всех их, как очень точно и правильно выразилась Никки, «он жутко пугает».

Наконец Дейв еще раз окинул взглядом убегающую перед ними вдаль пустую автостраду 191.

– Поехали, Ханна, – сказал он.

Она завела мотор и вырулила на дорогу, которая должна привести их к Белой Обители.

– Этан, – спросил Джефферсон, – вражеские разведчики все еще там?

– Сайферский почти как раз над нами. А горгонский корабль… – он помолчал, чтобы определить поточнее, высчитывая расстояние по его гармоническим обертонам, – в семидесяти двух милях к востоку, на высоте… я бы сказал… от сорока семи до сорока восьми тысяч футов. Он держит дистанцию, а кроме того, отслеживает наше местонахождение, сохраняя связь с вами, – добавил он, глядя на Джефферсона.

Тот кивнул, но больше ничего не сказал. Этан понимал, что проповедник обеспокоен этим не меньше остальных, но в базовом элементе мышления Джерико миротворец уловил и едва заметную перемену. Мысли этого человека больше не были сосредоточены исключительно на себе и своих проблемах, душа его теперь слегка приоткрылась и впустила в себя нечто новое для него – например, интерес и сочувствие к другим людям и к поставленной перед ними задаче. И все же… этот эгоист всю свою жизнь никого, кроме себя, не любил, эгоизм стал частью его личности, он пользовался им двояко: и как щитом, и как мечом.

Автобус с урчанием ехал все дальше, окруженный пейзажами фантастической красоты, с этими отвесными красными утесами, причудливыми скальными образованиями, казалось созданными разумной, но нечеловеческой рукой. В туманной дали, за равниной, густо поросшей серой щетиной растительности, маячили каменные террасы и горные пики. Этан впитывал в себя эту красоту с неменьшим интересом, чем какой-нибудь турист. Он уже был знаком с размышлениями Дейва о родной планете, но лишь мимолетно. Если бы эти люди знали, какие миры он видел в необъятном космическом пространстве, они были бы потрясены их многообразием, как, впрочем, и напуганы тоже, потому что физическое строение этой планеты разительно отличалось от строения иных миров. Некоторые цивилизации в процессе эволюции превратились в сгустки чистой интеллектуальной энергии, другие развились до уровня исключительно плотской чувственности и все еще отчаянно пытаются выбраться из этого болота самой начальной стадии эволюции. Одни цивилизации открыли способы межзвездных перемещений с использованием порталов для перехода в иные измерения, а другие живут в пещерах. В одних построены огромные города, во главе которых стоят прекрасные правители, другие представляют собой суровые государства-тюрьмы, где меньшинство существует за счет большинства, паразитируя на теле общества, которым они повелевают. И таких миров во Вселенной миллиарды. И везде свои языки и виды математики, манеры одеваться и развлекаться, науки и приемы коммерции, обычаи и поведенческие ритуалы, мифология и обряды, сексуальное поведение, ритуалы, сопровождающие рождение и смерть… словом, несть им числа.

И, несмотря на все это, он всегда был один.

Его не часто призывали вмешиваться в жизнь других миров, но только в том случае, когда вторжение извне грозило цивилизации гибелью. Порой он призывался не сотворившей его высшей силой, а через обширнейшую информационную сеть, к которой он был подключен. Ему сообщали, что в результате чьей-то неутолимой жадности, жгучей зависти или религиозной нетерпимости та или иная цивилизация гибнет. Он понимал, что его не призывают вмешиваться в политические или иные события в структуре самой цивилизации, а просят помочь сохранить ее от уничтожения со стороны некоей внешней силы. Горгонцы и сайферы, истинных имен которых людям не выговорить и не понять, уже миллиарды лет воевали друг с другом из-за обладания никем не заселенными планетами. Они дрались по всему космосу даже за безжизненные куски камня, за планеты холодные, как лед, или охваченные жарким пламенем, но за все это бесконечное время они впервые схватились в борьбе за планету, населенную живыми существами. Провозглашенная ими граница между их так называемыми территориями пролегала прямо через планету Земля.