Роб Сандерс - Архаон Вечноизбранный [СИ]

Схватив поводья Оберона, Кастнер вскочил на коня и ударил его пятками в бока. Пустив коня в галоп, Кастнер поскакал к наставнику. Прижав Дагоберта к фургону, Ризенвейлер развернул священника. Либер Каэлестиор был в его пухлых руках.

— Отдай это мне! — крикнул Ризенвейлер прямо в лицо священнику. Пока Дагоберт боролся с гораздо более сильным рыцарем, Ризенвейлер разнес своим молотом в щепки деревянную носовую часть передней повозки. Он с убийственной силой замахнулся на Дагоберта. Второй удар повредил ручной тормоз фургона, а третий проделал дыру в буфете. Учитывая тяжесть оружия в одной руке и сопротивление жреца, наставник не мог гарантировать, куда направится молот. Ризенвейлер рычал, Дагоберт рычал в ответ.

— Все они отступники, — обвинил жреца рыцарь Огненного Сердца, прижимая серебряную головку молота к его щеке и прижимая жреца к повозке. — Этот том теперь принадлежит моему хозяину!

Кастнер все еще ехал сквозь рассеянную роту Ризенвейлера, уклоняясь от ударов молотов и сбивая рыцарей с ног боковыми и поворотными ударами Оберона, и Жизель поймала себя на том, что хватается за заднюю часть пластины прецептора.

— Оставь его! — крикнула она, но Ризенвейлер отмахнулся от нее и повернулся, схватив девушку за короткие волосы своей перчаткой и затащив ее в повозку. Послушница с треском ударилась о дерево. Развернув ее, рыцарь обнаружил, что это был приклад арбалета, который она нашла в заброшенной часовне, а не хрупкие кости девушки. Небрежно держа его у бедра, Жизель нажала на спусковой крючок. Оружие дернулось и вздохнуло, посылая стрелу на короткое расстояние в пах Ризенвейлера. Рыцарь отшатнулся, схватившись за кольчужную юбку, прикрывавшую низ живота. Кольчуга не сделала ничего, чтобы остановить болт, который глубоко врезался в плоть наставника.

Ризенвейлер начал было что-то говорить, но его отвлекло дерево, пронзившее его тело, и кровь, брызнувшая на латы. Он рухнул с какофоническим грохотом, глядя сквозь перчатку на Жизель и священника.

— Это… Это не то, что планировал для меня Зигмар, — начал Ризенвейлер.

— Ни для кого из нас, — согласился Дагоберт, делая шаг вперед. Черная лошадиная плоть внезапно промелькнула мимо, ее проход взметнул рясу священника. Кастнер проскакал на Обероне прямо сквозь рыцаря Огненного Сердца, Ризенвейлер оказался в затоптанном месиве на некотором расстоянии — с расплющенными мозгами и сломанными костями под колоссальными копытами жеребца.

Когда Кастнер развернул лошадь, он увидел, что отец Дагоберт и Жизель ошеломленно смотрят на него.

— Залезайте, — крикнул он, приводя парочку в чувство. Повернув меч на запястье, Кастнер ударил Оберона плашмя по боку, подгоняя лошадь вперед повозки.

— Вперед! — крикнул священник, посылая рябь по поводьям на лошадей повозки. — Вперед, мои красавицы.

Ведя Оберона сквозь серебряных рыцарей, Кастнер низко наклонялся в сторону, срезая отчаянных зигмаритов, пока ехал, создавая путь для повозки, чтобы наткнуться на тела во внутреннем дворе к южным воротам. Отбросив в сторону боевые молоты и рассекая меткими ударами самые лучшие доспехи, Кастнер обнаружил, что на тех немногих рыцарей, которые сумели вернуться к своим славным белым коням, напали крылатые мародеры.

Перепрыгивая через труп воина Хаоса и четырех рыцарей, чьих жизней стоило свалить его, Кастнер и Оберон с грохотом понеслись к воротам. Перезаряжая арбалет, Жизель почти не умела стрелять на расстоянии, но угроза оружия и свист арбалетных стрел от камня и булыжника позволили Дагоберту хлестнуть лошадей повозки через каменные ворота. Перерезав веревки барбаканской лебедки Терминусом, Кастнер пригнул голову и быстро подтолкнул Оберона к воротам, решетка которых с грохотом опустилась позади него. Подгоняя коня по дороге прочь от разрушенного форта Денх, Кастнер слышал, как отряд крылатых воинов — тот самый отряд, что прокладывал себе путь на юг через империю, убивает рыцарей без предводителей. Проезжая мимо фургона, убеждая Дагоберта не отставать, храмовник не мог отделаться от ощущения, что он пытается обогнать свое прошлое и будущее, оставив позади зигмаритов и рыцарей-мародеров.

— Куда мы? — крикнул жрец проезжавшему мимо воину.

Кастнер задумался. Им нужно было место, чтобы отдохнуть и собраться с мыслями. Где-нибудь, где он мог бы подумать и выработать более решительный курс действий. Он повернулся и посмотрел на раскрасневшегося Дагоберта и Жизель, которая все еще сжимала арбалет Эмиля. Храмовник принял решение.

— Домой, — ответил Кастнер.

Поместья Кастнеров

Грубер-Маршез

Кровавый день/Сбор урожая, имперский год 2420

Деревья скрипели от веревок, на которых висели невинные люди. Оберон мрачной рысью направлялся по обсаженной буками дорожке к особняку, его всадник ехал в седле, не веря своим глазам. С каждым хрустом гравия становилось все яснее, что Ризенвейлер и его зигмариты пришли в Форт Денх через Маршез. Прекрасный особняк все еще стоял — у рыцарей было мало времени, чтобы поджечь его по пути, чтобы перехватить Кастнера и проклятый том, который он сопровождал в безопасное место в Альтдорфе.

Кастнер увидел Кифера — конюха, раскачивающегося на ветру, лицо мальчика застыло от ужаса, когда он понял, что умирает. Старик Вендал — управляющий — был жестоко избит. Даже Фитчлинг, казначей поместья, раскачивался там потому, что ему не повезло присутствовать в поместье в день прибытия рыцарей. Экономка фрау Вальда и ее служанки — все еще в фартуках, свисали с ветвей над Большой Лужайкой.

Дагоберт и Жизель молча сидели в передней части фургона. Даже Горст, который каким-то образом снова нашел их после бегства из Форта Денх, сдержал свой бред. Кастнер провел Оберона вдоль особняка Кастнеров, остановив коня перед большими дубовыми дверями входа. По изъеденному червями дереву была размазана краска — страстно нацарапанные слова: ЕРЕТИК. Перед обвинительной надписью над каменным крыльцом висела леди Кастнер — леди Анжелика для тех, кто ее знал, словно раскачивающееся пугало. Леди Анжелика, которую Кастнер полюбил не как мать, а как милостивую богиню или покровительницу. Муж жестоко пренебрегал ею, но сердце у нее было доброе, а ум острый — она вела поместье Кастнеров через финансовый крах, вызванный глупостью и пьянством мужа. Такие трудности не охладили ее сострадания к другим, и, прибыв в Грубер-Маршез с конем храмовника, наследственным клинком и сомнительной историей, Дидерик обрел не только дом, но и собственное имя, а вместе с ним и возможности. Он был обязан Анжелике Кастнер жизнью. Жизнь вокруг него разваливалась на части.