Роб Сандерс - Архаон Вечноизбранный [СИ]

— В течение многих лет мы были хранителями проклятых томов и историй о людях, которые искали зло, созданное ими самими. Ты когда-нибудь думал, что это будет так?

Дагоберт ободряюще взмахнул поводьями, побуждая животных, чьей ношей была повозка, тащить ее через мрачные Земли Теней. Жрец по-прежнему оставался добросердечным ученым, которого Архаон знал и любил. Такое сердце и любовь, которую священник питал к мальчику, который был Маленьким Дидериком, к человеку, который был сьером Кастнером, рыцарем зигмаритов, теперь давили на него, как жернова. Дагоберт решил последовать за мальчиком, который был его подопечным, и человеком, который был его другом, в объятия проклятия. Возможно, он мог бы спасти его однажды. С каждым шагом, который вел их на север, такая надежда становилась все более слабой. Благое намерение, ставшее горькой надеждой, ставшей фантазией сумасшедшего. Он отвечал на вопросы своего хозяина так хорошо, как только мог, призывая всю жизнь изучать борьбу с тьмой и записанную ложь о Разрушении.

— Я подозреваю, — сказал Дагоберт, — что это напряженное, личное и непостоянное состояние. Как наказание может соответствовать преступлению, для которого оно было придумано. Читая о таких вещах, о стольких разных видах духовных мук, я представляю, что мы так же разделяем общие страдания, как и общие радости. Жгучая реальность проклятия любого человека кажется ему специфичной, мой хозяин. Мы с тобой оба здесь, насколько мне могут сказать холод в моих костях и наши слова, затуманивающие воздух, но мы живем в совершенно разных определениях страха и тьмы.

Архаон кивнул, сидя в седле. В течение многих лет он охотился за людьми, чьим желанием было найти это мрачное и неумолимое место. У других, которые вернулись оттуда, души и желания были искажены ужасом как от того, что они нашли в Пустошах, так и того, что они обнаружили внутри себя, когда пересекали эти земли мучений и крови.

Руины усеивали ландшафт — в основном разрушенные и выгоревшие остатки укреплений, построенных из темного камня региона. Башни. Крепости. Форты. Бастионы. Даже одинокие развалины наполовину построенных замков и погребенных цитаделей. Единственными другими зданиями, на которые наткнулся отряд, были палатки поспешно покинутых лагерей и грубые храмы в честь того или иного ужасного бога. Структуры также, казалось, не подчинялись течению времени. Несмотря на их разрушенное состояние, камень некоторых казался свежевырубленным, в то время как стены других были выветренными и потрескавшимися и кишели чахлыми мхами, лишайниками и увядшими корнями.

Кроме того, там были тела. Мертвые и умирающие. Трупы. Везде. Пустоши были зоной военных действий. Некоторые из несчастных воинов и чемпионов явно погибли в бою. Изрубленные торсы. Безголовые. Без конечностей. Неузнаваемое. Земля пропиталась кровью и была украшена волочащимися кишками. Другие были жертвами ритуальных жертвоприношений: насаженные на колья, разрезанные на куски или сожженные в рамках церемоний умиротворения демонов. Как и заброшенные строения, трупы, казалось, бросали вызов дням, месяцам и годам. Некоторые из них были восковыми и холодными на ощупь, медленно гниющими в климате, в то время как другие были заражены жирными личинками и испортились до луж и костей в течение нескольких дней без какой-либо очевидной причины. Самым странным ощущением для Архаона было то, что он случайно наткнулся на те же тлеющие руины несколько дней спустя только чтобы обнаружить, что тела, покрывающие песок и лед, находятся в лучшем состоянии, чем когда он первоначально оставил их. Тела, которые он, возможно, сам положил на землю. Только что разделанные трупы, а не тучи мух, ободранные черепа и груды порчи, оставленные темными храмовниками несколько дней назад.

Архаон никогда по-настоящему не привык к извращениям Пустошей. Странность земли и погоды. Непредсказуемое воздействие на вещи, как живые, так и мертвые. Воин Хаоса понимал, что в этом был смысл существования Пустошей — если у земли была такая вещь, как смысл. Сама их природа сопротивлялась определению и не поддавалась ожиданиям. Их обитатели могли быть где угодно и в любое время. Они могут быть живы. Они могут быть мертвы. Пустоши могли быть землей обетованной — раем — или же это могло быть своего рода вечным наказанием. Это было все, и это было ничто. Для Архаона это было средством для достижения цели. Намерения темного храмовника простирались за пределы его границ — он управлял своими амбициями, но они не управляли им. Он принес смерть своим врагам, но не был там, чтобы утолить свою жажду крови. Его черное сердце искало удовлетворения от цели, ради которой оно было поставлено, но он не терял себя в потакании — пленник в свободных объятиях удовлетворения. Он также не потерялся в заразительном недуге этого места. Он не забудет себя и не останется. Он был там с определенной целью. Его движение было всегда вперед. Даже если путь, по которому он шел, вел в никуда.

— А как насчет богов Разрушения, которые называют вершину мира своим домом, торгуя темными делами и душами потерянных людей? Я сражался с их слугами, кажется, уже целую жизнь. Я стоял на страже над теми, на кого они претендовали бы своими бесчисленными и злыми путями. Я расстроил их желания словом, делом и клинком. Хотя они проклинают меня непрошеными дарами и приглашают в свое царство пророчествами и обманом, я ненавижу их всем сердцем. Как я ненавижу Бога-Короля и слабые силы этого разбитого и дряхлого мира. Я ненавижу их, но чувствую, что не знаю их. Как может человек ненавидеть ничто?

— Губительные Силы — это все для всех людей, — загадочно сказал Дагоберт, опираясь на свои тщательные исследования темных искусств и тех клятв, которые люди давали за свои запретные тайные желания, расплачиваясь за них своими душами. — Земля — это не их дом. Они — земля, и земля — их выражение. Они обитают в темных уголках человеческих сердец. Место теплое и созрело для порчи. Они охотятся на непостоянство фантазии и неизбежность потребности. Мы прячемся за каменными стенами храмов и ложной надеждой на ежедневные ритуалы, полузабытой историей и символами, которые звенят у нас на шеях, но правда в том, что мы беззащитны перед их хищничеством.

Архаон знал, что люди — слабые существа. В основном — испорченное мясо и эгоистичные желания, которые вели к несущественному существованию. Не требовалось ничего, чтобы исказить сердца таких существ. Желания плоти. Кровь своего врага. Обещание облегчения страданий. Удовлетворение ничтожных амбиций. Темным силам мира ничего не стоило построить храмы в самых темных уголках таких сердец. Для таких существ нет никаких преград для того, чтобы вытянуть сумерки из человеческих душ. Подобно пиявке внутри, они заражали своего хозяина небольшим количеством собственной грязи, чтобы поддерживать поток тьмы. Большинство людей заключали такой завет, многие — не зная об этом сами, маскируясь невежеством и отрицанием. Ибо немногие могли бы смириться с осознанием того, что они действительно злые, без утешения в виде пути или цели. Для этих людей путь всегда вел на север. Через Пустоши и Страны Теней. К запредельному безумию. К тьме, чистой и истинной.