Роб Сандерс - Архаон Вечноизбранный [СИ]

Словном магнитом, желания тех, кто убивал во имя древнего зла, возносили их на вершину мира. Архаон встал на путь не убийственной злобы или самовосхваления. Он путешествовал не ради неведомых удовольствий или облегчения прошлых мук. Он был на вершине мира просто потому, что дорога в Армаггедон вела через Разрушительные Пустоши. Если именно там он найдет способ покончить с миром, то так тому и быть. Ничто не могло подавить его аппетит к уничтожению. Забвение манило.

И вот, Пустоши Хаоса. Здесь собрались безмозглые мародеры, которые разорили, ограбили и вырезали свой путь на север. Они не знали зачем. Дорога к проклятию была одинокой, и, возможно, подумал Архаон, она давала обреченным утешение. Знать, что есть те, кто разделяет их безумие. По правде говоря, они были там, чтобы сражаться с врагами своих ужасных покровителей, друг с другом и с самими собой — поскольку не было предела боли и кровопролитию, которых мог достичь один человек, даже человек, преданный Хаосу. Мародеры находили друг друга на тропинке и собирались вокруг предложений величия в своих рядах. Формировались боевые отряды. Боевые отряды объединялись, чтобы создать орды и полчища новых воинов и колдунов, чья ценность проверялась перед растущим числом проклятых.

Словно голодные волки они сражались друг с другом за жалкое право вести за собой других представителей своей дурной породы. Некоторые из них стали темными маяками в холодном хаосе севера, привлекая орды своих боевых сородичей к своему знамени, приводя души сотен под ярмо своей темной славы. Такие люди могли бы даже заслужить преданность зверолюдей и зеленокожих или даже падших древних рас. Такой темный свет в мире мог бы тогда привлечь на службу монстров и демонов. Из такого плавильного котла дикости создаются чемпионы Хаоса. Некоторые получали адские дары и покровительство, необходимые для того, чтобы возвысить их до бесславия. Темные герои для тех, кто у них на службе. Они стали именами, известными другим. Известными по именам других великих воинов, на головы которых они претендовали, и последователей, которых они принимали за своих. Некоторые стали лордами Хаоса и генералами, командуя армиями, которые угрожали бы завоевать сами Пустоши. Таков был темный путь к проклятию и величию. Путь, на котором оказался человек, который никогда не был Дидериком Кастнером. Путь Губительных Сил.

— Что это за боги хаоса и тьмы? — Архаон обратился к отцу Дагоберту. — Что им от меня нужно?

— В Пустошах и развращенных душах людей обитает столько же ужасных созданий, сколько в мире злых желаний, господин, — сказал ему жрец. — Из Разрушительного пантеона большинство оказываются пораженными темной волей четырех. Четыре древних несчастья существования. Как четыре стены тюремной камеры, держащие в заложниках противоречивые надежды и страхи в сердцах людей. Тот, кто воюет со всем остальным — проливатель крови, пламя, которое разжигает гнев в душах людей, заставляя его пузыриться в мире.

— Я испытал это несчастье…

— Как и все люди, — сказал Дагоберт, — с тех пор, как первый кулак или первый камень был поднят в насилии.

— Продолжай, священник.

— Тот, чьи темные желания — сама природа желания, — сказал Дагоберт. — Тот, кто вожделеет. Тот, кто жаждет. Тот, кто и искушает, и является искушением.

— Ты сказал, что их было четверо, — настаивал Архаон.

— Тот, кто есть конец всего, — продолжал священник. — Постоянство страданий и отчаяния, чей знак виден во всем мире в больных и задыхающихся надеждах умирающих.

— И?

— Тот, кто является самой бурей перемен, — сказал Дагоберт. — Непостоянство и жизнеспособность мира, постоянно находящегося в движении. Воплощение человеческого аппетита к… большему.

Архаон кивнул.

— Я знал все эти несчастья, — сказал темный храмовник.

— И они знали вас, милорд, — сказал ему Дагоберт. — Как они знают всех людей.

— Как может один человек служить таким противоположностям? — спросил Архаон, желания, описанные ему, казалось, противоречили друг другу. — Как может человек быть одновременно желанием и смертью, чтобы покончить с этим? Постоянство и в то же время стремление к переменам.

Дагоберт задумался. Он вспомнил страшные тексты, прочитанные при свете свечей в сводах храма, и давно забытые.

— Должно быть, это не те горшки, в которых краска держится отдельно, — сказал Дагоберт. — Он должен быть вечно темнеющим полотном, отягощенным цветом за цветом, пока не станет губительной тенью, приятной для всех Сил Хаоса.

Архаон снова кивнул, потому что слова жреца снова пробились сквозь смятение, которое горело в его голове. Вонзив пятки в бока Оберона, воин Хаоса погнал коня вперед.

Населенный демонами север всегда звал. Там проклятие оказывало свое огромное влияние, и дары Разрушения осыпались на бесстрашных, принимающих и обреченных. Бесконечная темнота нестабильной области вокруг полюса была скорее сном, чем реальностью. Это было место, где возвышались врата в неземные царства, и грубое обещание Хаоса пузырилось сквозь видимость реальности. Это было место, где ложь становилась правдой, бесконечная вечность, где люди могли терять и находить себя тысячу раз. Где фантазии и кошмары заново порождали реальность, и смертные могли стоять, как зеркала, в душераздирающем присутствии богов. Однако это не было целью Архаона. Он не был странником тьмы. Он был здесь не для того, чтобы пасть ниц к ногам своих демонических повелителей. Он путешествовал по континентам не для того, чтобы толкаться и визжать, как поросенок, перед щедростью свиного брюха, выпрашивая благословения, с бездонной жаждой внимания и благосклонности. Это был путь к величию, недостойный того, кто мог бы назвать себя Вечным Избранником Хаоса. Призвание ниже Владыки Конца Времен. Архаон не станет искать проклятия. Оно найдет его. Он не станет заискивать перед своими адскими покровителями. Они придут к нему, когда придет время. Когда он будет нужен. Когда он заслужит их силу.

Вместо этого Архаон отправился на запад. На самом деле в Пустошах такого не было. Был только инстинкт запада. Направление, которое большую часть времени обозначалось общей тенденцией в странствиях отряда. Без открытого неба или возвышенности, в которую можно было бы верить, в Пустошах было только две кажущиеся константы — и даже они, иногда, были игривыми в своей извращенности. Архаон верил, что, если он сохранит разрушенный айсбергом берег слева от себя и демоническую тьму полюса справа, его продвижение, как правило, будет на запад. Заботясь о том, чтобы исследование Пустошей не завело их слишком далеко в сумеречное безумие полярных глубин, Архаон регулярно отклонялся от его мучительного притяжения и каждые несколько недель достигал замерзшего, потрепанного штормами берега, прежде чем снова повернуть вглубь материка. В мрачных глубинах между ними, в кольце теней, которое охватывало темное сердце континента, Архаон использовал ветры Хаоса, чтобы направлять свой путь.