Роб Сандерс - Архаон Вечноизбранный [СИ]

Гнев и отвращение Жизель вернулись к ней в холодном порыве. Архаон был так отвратительно уверен в себе. Как и все остальное — она ненавидела его за это.

— Я пришла, чтобы спасти тебя, — сказала Сестра Императорского Креста.

— Я думал, что на это надеется отец Дагоберт.

— Это общая честь, милорд.

— Милорд? — изумился Архаон. — Не Губительная собака? Сын Темных Богов? Отброс всего мира?

— Разве человек не может быть одновременно чем-то одним, хозяин? — спросила Жизель.

Рыцарь позволил себе жестокий смешок.

— Боже, от чего ты пришла меня спасти?

— Ну, конечно, от тебя самого, — ответила девушка. — И весь мир от чумы, которая есть ты.

Архаон улыбнулся.

— Давай, девочка… Спаси меня.

Насмешка была слишком сильной для сестры. Хазагский нож был у нее в руке. Она оттолкнулась от него, чувствуя легкий вес своего истощенного тела за кончиком лезвия. Архаон был предсказуемо быстр. Убийцы всех пород тьмы пытались уничтожить его каждый день. Его рефлексы исходили из какого-то неземного места, и сила в его руках была подобна холодному железу. Он повернул руку и выхватил запястье девушки из-под них. Пылающий маневр был достаточно шокирующим, но Жизель издала полукрик, когда Архаон подошел к ней. Он последовал за ней с каким — то боевым броском — хореографическим кувырком, который захватил его над ней, а затем она над ним — крис, удерживаемый между ними. Жизель оказалась в мехах, Архаон на ней, ее запястье и нож были зажаты над головой.

— Спаси меня! — взревел Архаон. Грубость приказа отозвалась эхом в сердце Жизель. Это было дерзко, колюче и напыщенно, но за громкостью скрывалось отчаяние. За этими словами скрывалась мольба. Манящая уязвимость в последнем слоге. Она почувствовала, как Архаон крепче сжал ее запястье. Жизель дотронулась пальцами до неряшливого пучка, который она завязала в волосах у палатки. Там она спрятала хирургическую заточку, которой резала зверолюдей. Через несколько мгновений она была вынута и зажата в ее побелевшем кулаке.

Она ткнула в рычащее лицо Архаона. Острие лезвия метнулось в здоровый глаз рыцаря. На эту секунду темнота в глазах Архаона стала ее миром. Игра зрачка и прекрасные краски вокруг него — окрашены в неестественный оттенок. Она увидела мимолетное удивление — даже страх. Затем ужасающее принятие. Он ничего не сказал. Обжигающая напряженность его взгляда говорила сама за себя. Он пригласил ее в темноту. Заточка рванулась вперед. Жизель Данцигер изменит мир во имя Бога-Короля. Она убьет избранного Темных Богов. И он позволит ей.

Но она запнулась. Сила умерла в ее руках. Как потушенный огонь, борьба оставила ее. Взяв ее за запястье, темный храмовник медленно отвел её клинок в сторону и пригвоздил ее к мехам. Он прожег ее взглядом. Борьба внезапно возобновилась, но она была там только наполовину. Она плюнула в воина Хаоса и укусила его за лицо, как дикое животное. Он поцеловал ее в ответ. Кровопролитие Пустошей, смех Темных Богов и жажда апокалипсиса были смыты. Безупречный огонь, горевший на его губах и в груди, нельзя было игнорировать. Сердце Архаона словно кипело в его собственной крови. Оно ударилось о внутреннюю часть его грудной клетки, замедляясь.

Он оторвался от губ Жизель. Лицо темного храмовника было искажено паникой, которой он не знал уже долгое время. Горн, который заглушил его бегущие мысли и возвестил конец Архаона. Кровь застыла в его жилах. Его губы защипало. Его сердце готово было разорваться.

Жизель взвизгнула, когда кулаки Архаона сжали ее запястья, угрожая раздробить кости в каждом. Нож и заточка выскользнули из ее рук и упали на меха. Архаон отпустил ее, схватил за рваные одежды и разорвал их. Там, на ее шее, Архаон нашел его. На потускневшей цепочке он нашел молот Зигмара. Он был только наполовину там, на серебре были резкие следы напильника — вероятно, взятого, как и хирургический хвостовик, из припасов фургона хосписа. Он недоверчиво уставился на нее. Она размазала священное серебро по губам. Сестра просто смотрела сквозь него, наблюдая, как умирает воин Хаоса. Не было никаких насмешливых слов. Никаких угроз на смертном одре. Никаких обвинений. Молчание сотрясло тело Архаона.

Лицо темного храмовника исказилось в оскале. Он не очистится. Он не будет сожжен в огне своего врага-Бога-короля. Он не позволит миру существовать без него. Он был концом существования, а не наоборот.

Жизель наблюдала за мучительной битвой, бушевавшей в рыцаре. Быть. Не быть. Лоб темного храмовника блестел от холодного пота. Мышцы на его лице напряглись до такой степени, что сестра подумала, что они могут сломать его. Он внезапно толкнул ее левым плечом — как будто отскочил назад в вывихнутой руке. Они оба это слышали. Отдаленный гром заставил сердце Архаона снова забиться. Он ритмично и настойчиво стучал между ними.

Холодный ужас охватил Жизель. Она пыталась убить Архаона — избранника богов Хаоса — и потерпела неудачу. Она пыталась спасти его, но вместо этого проклинала себя. Она не могла себе представить, какие ужасы ее ждут. Она лежала там, в мехах, ожидая мести… Но ее не было. Архаон запнулся. Присутствие Бога-Короля внутри него ослабило воина Хаоса. Он медленно опустился и положил голову ей на грудь. Они долго лежали так, рядом с ними потрескивал огонь, а ветры Пустошей трепали тяжелую шкуру палатки. Архаон обнял ее. К удивлению сестры, она обняла его. Она почувствовала, как его дыхание замедлилось. Архаон спал. Когда она сама впала в забытье — впервые за долгое время — мысли Жизель Данцигер были не об убийстве. Она мечтала не о смерти, а о жизни. О надежде в темноте. О рае для дураков в сердцах обреченных людей. Место, где угасающий огонь благородных богов можно было бы снова разжечь.

Ледник Айсарнагга

Сторожевые земли Наггарота

Жатва души — Первая кровь (воспоминание о Дручии)

Воля Темных Богов унесла Архаона на запад. Не имело значения, что запад был направлением, которое темный храмовник выбрал для себя — он был избранником Губительных Богов во всем, кроме имени, и обычная гибель ему не подошла бы. В то время как другие воины и вожди, спотыкаясь, шли навстречу своей гибели, их ждали непонимание и темнота внутренних районов континента, Архаону была уготована более великая судьба. Его не осыпали бы дарами, которые вели бы других к величию и дальше в царство отродий, потому что он ни о чем не просил. Он не был бы простым удовольствием. Потерянный разум. Проклятая судьба. Душа, с которой можно поиграть. Он не был бы пешкой в бесконечной войне или игроком в бесконечном раунде гладиаторских игр. Даже не для развлечения богов. Воля Архаона ярко горела в водовороте, и, как отказ в удовольствии или лакомый кусочек на тарелке, оставленный напоследок, его путешествие было бы наслаждением.