Александр Нагорный - Грегорианец. Четвёртый [СИ]

Обед состоялся в тот же день, и новый биотехнос подавал к столу. Обед заказывался Шоссом, а модель кибера рекомендована Басс. То был устаревший биотехнос, которого славный Клерик заметил в тот самый день по случаю этого самого обеда. Увидел его на витрине, где Пращ, так его звали, безнадёжно осматривал прохожих, потеряв надежду обрести хозяина. Басс утверждала, что такое занятие свидетельствует о склонности к созерцанию и рассудительности, великолепных базах знаний, и, не наводя о нём дальнейших справок, увела с собой.

Важный вид дворянина, к которому, как предполагал Пращ, наделённый искусственным интеллектом, вероятно со сбившейся программной начинкой, поступает на службу, прельстил биотехноса, и он был несколько разочарован, увидев, что место уже занято неким его собратом, по имени Роберта. Басс объяснила ему, что дом её, хотя и поставленный на широкую ногу, нуждается лишь в одном слуге и Пращу придется поступить к Дартину.

Однако, прислуживая на пиру, который давал его хозяин, и видя, как тот, расплачиваясь, вытащил из кармана пригоршню кредитных жетонов, Пращ решил, что счастье его обеспечено, и возблагодарил небо за то, что попал к такому парню. Он пребывал в этой уверенности вплоть до окончания пира, остатками от которого вознаградил себя за долгое воздержание, ведь его организм требовал биологической массы. Но вечером, когда он постилал постель, блестящие мечты биотехноса рассеялись.

Во всей квартире, состоявшей из спальни и передней, была единственная кровать. Пращ улегся в передней на одеяле, взятом с кровати Дартина, которому с тех пор пришлось обходиться без оного.

Шосс также имел биотехноса, которого воспитал после перепрошивки на особый лад. Звали его Мо. Этот достойный господин, мы, разумеется, имеем в виду Шосса был очень молчалив. Вот уже пять или шесть лет, как он жил в теснейшей дружбе с Басс и Росс. И за всё это время подруги не раз видели на его лице улыбку, но никогда не слышали смеха. Слова его кратки и выразительны, он говорил всегда то, что хотел сказать, и больше ничего. Никаких прикрас, узоров и красот. Он говорил лишь о существенном, не касаясь подробностей.

Хотя Шоссу было не более тридцати лет и он был прекрасен телом и душой, никто не слышал, чтобы у него была возлюбленная. Никогда не говорил о женщинах, но никогда не мешал другим говорить на эту тему, хотя легко было заметить, что подобный разговор, в который изредка вставлял горькое слово или мрачное замечание, был ему крайне неприятен.

Сдержанность, нелюдимость и неразговорчивость, делали его почти стариком. Поэтому, не считая нужным менять свои привычки он приучил Мо молча исполнять требования. Тот повиновался простому знаку или легкому движению губ. Разговаривал с ним Шосс только при самых необычайных обстоятельствах.

Случалось, что Мо, который как огня боялся своего хозяина, хотя и был горячо привязан к нему и преклонялся перед его умом, и полагая, что уловил его желания, бросался исполнять, делая как раз обратное тому, что хотел Шосс. Тогда Клерик пожимал плечами и без малейшего проявления негативных эмоций колотил Мо, обещая отформатировать в скором времени.

Басс, как мы уже успели узнать, была прямой противоположностью Шосс. Она не только много разговаривала, но разговаривала громко. Надо, впрочем, отдать ей справедливость, девушке под личиной парня было безразлично, слушают её или нет. Она разговаривала ради собственного удовольствия, ради удовольствия слушать саму себя. Говорила решительно обо всем, за исключением наук, ссылаясь на глубокое отвращение, которое, по её словам, с детства внушали ученые.

Вид у неё, когда девушка пребывала в личине мужа, был не столь величавый, как у Шосса и сознание превосходства в начале их знакомства нередко вызывало у Басс раздражение. Она прилагала все усилия, чтобы превзойти его хотя бы богатством одеяния. Но стоило Шоссу в своем простом плаще имперского Клерика ступить хоть шаг, откинув назад голову, как он сразу занимал подобающее место, отодвигая разодетого Басс на второй план.

Басс в утешение себе наполняла приемную Вельера и помещения почётного караула Гартмана громогласными рассказами о своих успехах у женщин, чего никогда не делал Шосс. В самое последнее время, перейдя от жён известных судей к жёнам прославленных военных, от чиновниц к баронессам, Шосс прозрачно намекала на какую-то иностранную княгиню, увлекшуюся ей.

Старая пословица говорит: «Каков хозяин, таков и слуга». Перейдем поэтому от слуги Шосса к слуге Басс, от Мо к Роберте.

Роберта была лучшей из доступных версией биотехносов. Она поступила на службу к Басс, поставив условием, что её будут кормить и одевать, но при этом роскошно. Кроме того, она просила предоставлять ей каждый день два свободных часа для занятия, которое должно покрыть все остальные егё потребности. Кстати, она переняла привычку переодеваться как хозяйка, но делала это редко.

Басс согласилась на эти условия. Они были ей как раз по душе. Она заказывала Роберте одежду, которая выкраивалась из старой и запасных плащей с элементами брони и амуниции самой Басс. Благодаря ловкости одного портного, который перешивал и перелицовывал обноски, и жена которого явно стремилась отвлечь Басс от её аристократических привычек, Роберта, сопровождая своего уже переодетого господина, имела очень представительный вид.

Что касается Росс, характер которой немного описали в прошлом, но за его развитием, как и за развитием характера её друзей, мы проследим в дальнейшем, а её лакея биотехноса звали Эш.

Ввиду того, что госпожа его надеялась принять когда-нибудь сан, слуга, как и подобает слуге духовного лица, был неизменно одет в черное. Это был биотехнос с внешностью тридцати пяти летнего парня, кроткий, спокойный и толстенький. Свободное время, предоставляемое ему госпожой, посвящал чтению духовных книг, посещению торговых площадок с базами духовников, и умел в случае необходимости приготовить обед, состоящий всего из нескольких блюд, но зато отличных и изысканных.

В остальном он был нем, слеп и глух, и верность его могла выдержать любое испытание.

Теперь, познакомившись, хотя поверхностно, и с господами и с их слугами, перейдем к жилищу каждого из них.

Шосс проживал на улице Еру, не далеко от Бансиона. Занимал две небольшие комнаты, опрятно убранные, которые ему сдавала хозяйка отеля, еще не старая и пока очень красивая, напрасно обращавшая на него внимание. Остатки былой роскоши и скромная техническая начинка. Кое-где виднелись на стеках этого скромного обиталища и роскошь, например шпага, богато отделанная и, несомненно, принадлежавшая еще той эпохе, один эфес, украшенный драгоценными камнями, должен стоить баснословных средств.