Александр Нагорный - Грегорианец. Четвёртый [СИ]

— Сделал с ним все, что можно было с ним сделать. Я сделал из него шпиона, и он будет следить за собственной супругой.

Граф Шарел поклонился с видом человека, признающего недосягаемое превосходство своего повелителя, и удалился.

Оставшись наедине с собой, кардинал снова опустился в кресло, набросал послание, и позвонил.

В четвертый раз вошел все тот же дежурный офицер.

— Позовите ко мне Лау Тре, — произнес кардинал, — и скажите ему, чтобы он был готов отправиться в дальнюю дорогу.

Через несколько минут перед ним уже стоял вызванный им человек, готовый отправиться в путь.

— Тре, — сказал Лау Гише, — вы немедленно отправляетесь в Роклэнд. Вы ни на одну секунду нигде не остановитесь в пути даже на космических станциях, пополнить запасы. Вы передадите это письмо в руки Лигетты. Вот приказ на выплату двух сотых кредита. Отправьтесь к моему казначею, он вам вручит наличными. Вы получите столько же, если вернетесь через шесть дней и хорошо выполните моё задание.

Не отвечая ни слова, Тре поклонился, взял письмо и с чеком вышел.

Вот что было написано в письме!

«Лигетта! Будьте на первом же балу, на котором появится герцог Легг Ашер. На его камзоле вы увидите двенадцать планет, искусно выполненных из лунных алмазов, приблизьтесь к нему и отрежьте сколько сможете из них.

Сообщите мне тотчас же, как только они будут в ваших руках.»

* * *

На следующий день после того, как разыгрались все эти события, Дартин и Басс, видя, что Шосс не появляется, сообщили Лау Вельеру о его исчезновении.

Что касается Росс, то, испросив отпуск на пять дней, она, как говорили, отбыла в Ру по семейным делам.

Господин Вельер был отцом своих легионеров. Едва успев надеть форму Клерика, самый незаметный из них и никому не известный мог так же твердо надеяться на помощь полковника, как мог бы надеяться на помощь родного брата. Поэтому Вельер немедленно отправился к главному уголовному судье.

Вызвали офицера, командовавшего постом и, сверяя последовательно полученные сведения, удалось установить, что Шосс помещён в Форвек.

Клерик прошел через все испытания, которым, как мы видели, подвергся Бон. Мы присутствовали при очной ставке, устроенной обоим арестантам.

Шосс, до этой минуты умалчивавший обо всем из опасения, что станут беспокоить Дартина и лишат его свободы действий, теперь утверждал, что зовут его не иначе как Шосс, а не Лау Дартин.

Он объявил, что не знает ни господина, ни госпожи Бонов, что никогда не разговаривал ни с одним из них. Около десяти часов вечера он зашел навестить своего друга Дартина, но до этого часа находился у Лау Вельера, где обедал. Не менее двадцати свидетелей могут подтвердить это обстоятельство. И он назвал несколько громких имен, среди прочих также и герцога де Лу Рема.

Второй комиссар был, так же как и первый, смущен простыми и твердыми показаниями этого Клерика, над которым он между тем жаждал одержать верх, что всегда заманчиво для судейского чиновника в борьбе с человеком военным. Но имена Вельера и герцога Рема смутили его.

Шосса также повезли к кардиналу, но тот, к сожалению, находился в Гартмане, у императора.

Это было как раз в то время, когда Вельер, выйдя от главного уголовного судьи и от коменданта Форвека и не получив доступа к Шоссу, прибыл к императору.

В качестве полковника легионеров Вельер в любой час мог видеть императора. Мы знаем, как сильно было недоверие императора к императрице, недоверие, умело разжигаемое кардиналом, который по части интриг значительно больше опасался женщин, чем мужчин.

Одной из главных причин его предубеждения против Жанны была дружба её с Шез. Обе эти женщины беспокоили его больше, чем войны с инсэктоидами, недоразумения с Рошем и запутанное состояние финансов. По его мнению и глубокому убеждению, Лау Шез помогала императрице не только в политических интригах, но, что еще гораздо больше тревожило его, в интригах любовных.

При первых же словах кардинала о том, что Шез, сосланная в Ур и, как предполагалось, находившаяся в этом городе, тайно приезжала в Гранж и, пробыв пять дней, сбила с толку полицию, император пришёл в неистовый гнев.

Когда же кардинал добавил, что не только Шез приезжала в Гранж, но что императрица возобновила с ней связь при помощи шифрованных файлов, когда он стал утверждать, что, в то время как он, кардинал, уже готов был распутать тончайшие нити этой интриги и, вооружившись всеми доказательствами, намеревался арестовать на месте преступления посредницу между изгнанницей и императрицей, какой-то Клерик осмелился силой прервать ход судебного следствия, и, обнажив шпагу, обрушился на честных чиновников, которым было поручено беспристрастное расследование этого дела, чтобы обо всём доложить императору.

Тут Легг Валтимор потерял всякое самообладание. Охваченный безмолвным бешенством, которое, когда оно прорывалось, внушало этому монарху способность совершать самые жестокие поступки, он, побледнев, сделал шаг к дверям, ведущим в апартаменты императрицы. А между тем кардинал ещё не успел произнести имя Легг Ашера.

Именно в этот миг появился полковник Вельер, холодный, вежливый, безукоризненный во всём своём облике. Увидев кардинала, взглянув на искаженное лицо императора, сразу догадался обо всем, что здесь произошло, и почувствовал себя сильным.

Легг Валтимор уже схватился за ручку двери, когда звук шагов Вельера заставил монарха обернуться.

— Вы явились вовремя, — холодно произнес император, который, дав волю страстям, уже терял способность что-либо скрыть. — Хорошие вещи рассказывают мне о ваших Клериках.

— А у меня, — холодно ответил Вельер, — найдется немало хорошего рассказать вашему величеству о судейских.

— Я не понимаю вас, — надменным тоном произнес Легг Валтимор.

— Имею честь доложить вашему величеству, — с тем же спокойствием продолжал Вельер, — что кучка чиновников, комиссаров и полицейских, людей весьма почтенных, но, очевидно, крайне враждебных к военным, позволила себе арестовать в одном доме, провести открыто по улицам и заключить в Форвек. Всё это ссылаясь на приказ, который мне не согласились предъявить, то одного из моих Клериков, или вернее, ваших Клериков, человека безукоризненного поведения, прославленного, если осмелюсь так выразиться, известного вашему величеству с самой лучшей стороны — господина Шосса.

— Шосса… — невольно повторил император. — Да, мне, кажется, знакомым это имя…

— Пусть ваше величество потрудится вспомнить, — попросил полковник. — Господин Шосс, это тот самый Клерик, который на известной вам злополучной дуэли имел несчастье тяжело ранить господина Баромира… Да, кстати, ваше преосвященство, — продолжал Вельер, обращаясь уже к кардиналу, — господин Баромир вполне поправился, не так ли?