Александр Нагорный - Грегорианец. Четвёртый [СИ]

— Да, благодарю, — проговорил кардинал, от гнева прикусив губу.

— Итак, господин Шосс зашёл навестить молодого друга, — продолжал полковник, — молодого грегорианца, кадета Адептов вашего величества, из роты Лау Эссара. Молодого человека не оказалось дома. Не успел господин Шосс опуститься на кресло и взять в руки чтиво, намереваясь подождать своего друга, как целая толпа сыскарей и солдат полиции, смешавшихся вместе, осадила дом и взломала несколько дверей…

Кардинал знаком пояснил Валтимору:

«Это по поводу того дела, о котором я вам и говорил…»

— Все это нам известно, — произнес император. — Всё это делалось ради нашей пользы.

— Итак, — продолжал Вельер, — ради вашей пользы был схвачен один из моих Клериков, ни в чем не виноватый, ради вашей пользы он под охраной солдат был, словно злодей, проведён по улицам, сквозь толпу, осыпавшую оскорблениями этого благородного человека, десятки раз проливавшего свою кровь за ваше величество и готового в любую минуту снова пролить её?

— Да что вы? — удивлённо вскинул бровь Валтимор, заколебавшись. — Неужели дело происходило именно так?

— Господин полковник, — произнёс кардинал, сохраняя совершенное хладнокровие, — не успел сказать вам, что этот ни в чем не повинный Клерик, этот несомненно благородный человек за час до того с оружием напал на четырёх комиссаров, посланных мною для расследования по делу чрезвычайной важности.

— Пусть ваше преосвященство докажет это! — возразил Вельер с искренностью чисто грегорианской и резкостью военного. — Дело в том, что за час до этого господин Шосс, человек, как я осмелюсь доложить вашему величеству, весьма знатного происхождения, оказал мне честь отобедать у меня и беседовал у меня в гостиной с герцогом Лау Ремом.

Император пристально взглянул на кардинала.

— Всё то, о чем я говорил, — произнес кардинал в ответ на безмолвный вопрос императора, — изложено в протоколе, подписанном пострадавшими. Имею честь представить его.

— Неужели протокол судейских чиновников стоит честного слова военного? — гордо парировал Вельер.

— Полно, полно, — Легг Валтимор поднял ладонь, — замолчите!

— Хм… Если его преосвященство подозревает кого-либо из моих легионеров, Клериков, — ответил де Вельер, — то справедливость господина кардинала достаточно известна, и я сам прошу его о беспристрастном расследовании.

— В доме, где происходил этот обыск, — проговорил кардинал всё с тем же хладнокровием, — живет, если я не ошибаюсь, некий грегорианец, друг этого Клерика?

— Ваше преосвященство имеет в виду Лау Дартина?

— Я имею в виду того молодого человека, которому вы, господин полковник, покровительствуете.

— Да, — подтвердил Вельер. — Это совершенно верно.

— Не считаете ли вы возможным, что этот молодой человек дурно влиял…

— …на господина Шосса, человека, который вдвое старше его? — перебил Вельер. — Нет, ваша светлость, не считаю. Кроме того, господин Дартин также провел вечер у меня.

— Вот так история? — удивился кардинал. — По-видимому, решительно все провели вечер у вас!

— Не подвергает ли ваше преосвященство сомнению мои слова? — учтиво, но напористо поинтересовался полковник, которому краска гнева начала заливать лицо.

— Нет! — произнес кардинал. — Но в котором часу Лау Дартин находился у вас?

— О, это я могу совершено точно сообщить вашему высокопреосвященству, — довольно произнёс собеседник. — В момент когда он вошёл, я как раз заметил, что часы показывали половину десятого, хотя мне казалось, что уже позднее.

— А в котором часу он покинул ваш дом?

— В половине одиннадцатого. Через час после известных событий.

— Но в конце-то концов… — не вытерпел кардинал, который ни на минуту не усомнился в правдивости Вельера и чувствовал, что победа ускользает, — но ведь в конце-то концов Шосса задержали в этом самом доме на улице Флайтов Империи.

— Разве другу воспрещается навещать друга, Клерику поддерживать братскую дружбу с Адептом из роты господина Эссара?

— Да, если дом, где он встречается подозрителен.

— Дело ведь в том, что дом этот подозрителен, Вельер, — вставил монарх. — Вы этого, может быть, не знали…

— Да, ваше величество, я действительно этого не знал. Но также убеждён, что это не относится к квартире, занятой господином Дартином.

— Не этот ли самый Дартин когда-то отличился в злополучной схватке? — спросил император, взглянув на кардинала, покрасневшего от досады.

— А на следующий день поразил Готэма, — поспешил добавить Вельер. — Да, ваше величество, это он самый, у вашего величества отличная память.

— Так что же мы решим? — подвёл к итогу монарх.

— Это скорее дело вашего величества, чем моё, — высказался кардинал. — Я настаиваю на виновности этого Шосса.

— А я отрицаю её! — парировал Вельер. — Но у его величества есть судьи, и судьи во всём разберутся.

— Совершенно верно, — согласился Легг Валтимор. — Предоставим это судьям. Им судить, они и рассудят.

— Печально, — вновь заговорил Вельер, — что в такое злосчастное время, как наше, самая чистая жизнь, самая неоспоримая добродетель не может оградить человека от позора и преследований. И армия, смею вас заверить, не очень-то будет довольна тем, что становится предметом жестоких преследований по поводу каких-то полицейских историй.

Слова были неосторожны. Но полковник бросил их, зная им цену. Он хотел вызвать взрыв, а взрыв сопровождается пламенем, которое освещает все кругом.

— Полицейские истории! — вскричал император, ухватившись за слова Вельера. — Какое понятие вы имеете обо всем этом? Займитесь вашими легионерами и не сбивайте меня с толку! Послушать вас, так можно подумать, что стоит арестовать Клерика и Гранжир уже в опасности.

— Если Клерики подозрительны вашему величеству, значит, они виновны, — сказал Вельер. — Поэтому я готов, отдать вам мою фамильную шпагу. Ибо, обвинив моих солдат, господин кардинал, не сомневаюсь, в конце концов выдвинет обвинение и против меня. Поэтому лучше, если я признаю себя арестованным вместе с господином Шоссом, с которым это уже произошло, и с господином Дартином, с которым это в ближайшем будущем произойдет.

— Грегорианский упрямец, замолчите уже наконец! — взбесился монарх.

— Ваше величество, — ответил полковник, ничуть не понижая голоса, — пусть вернут мне моего Клерика или пусть его судят.

— Его будут судить, — сказал кардинал.

— Если так, то тем лучше. Прошу, в таком случае, у вашего величества разрешения защищать его.

Император побоялся вспышки грегорианца.

— Если бы у его преосвященства, — сказал он, — не было причин личного свойства…

Кардинал понял, к чему клонит Валтимор, и предупредил его.