Олег Дивов - Призрачный мир: сборник фантастики

В кухне было грязно; на белом раскладном столике, на нарядной, в жирных пятнах, скатерке подгнивали остатки вчерашнего (позавчерашнего?) ужина, там же стояла пустая бутылка из-под шампанского и пепельница с горкой недокуренных сигарет.

Помнится, она успевала сделать одну или две затяжки, а потом сигарета будто тяжелела на несколько килограммов, и Саша кидала ее в пепельницу. Дрожащими пальцами вытягивала из мятой пачки новую, прикуривала от бытовой электрозажигалки. Втягивала в себя никотин вместе с запахом горелой бумаги. Во время одной из таких затяжек сломала о зажигалку ноготь. Сунула палец в рот, откусила ноготь, выплюнула его на пол. Не задумываясь. Без сожаления.

В углу около мойки стояло нарядное, с синим ободком, фарфоровое блюдце. В нем было полно молока — почему-то Саше это показалось важным. Она присела на корточки и макнула в блюдце палец, поднесла его ко рту и облизнула: молоко скисло.

В вентиляции кто-то выл.

Саша вытянула из-под стола табурет — он был в пятнах от кетчупа, — подвинула его к мойке и забралась наверх. Кетчуп неприятно лип к босым ногам, но Саша старалась не обращать на это внимания; ухватившись за угол навесного шкафчика, потянулась к «окошку» вентиляции.

Решетка была вырвана «с мясом» и болталась теперь на одном шурупе. Наросты бурой пыли и паутины сталактитами нависали над мойкой. Саша бросила взгляд вниз и среди грязных тарелок увидела еще два шурупа. Четвертый куда-то пропал.

Балансируя на ненадежном табурете, Саша встала на кончики пальцев и заглянула в вентиляцию. Оттуда пахнуло сыростью и пушистой домашней пылью; Саша с трудом сдержала чих. Некоторое время она пыталась разглядеть хоть что-нибудь в темном отверстии. Не получалось: глаза слезились и не желали видеть.

В вентиляции кто-то тихонько всхлипывал.

— Егор… — шепотом позвала Саша.

Плач в ответ, тоненький и писклявый: так плачет маленькая девочка, у которой отняли любимую куклу.

— Егор, я налила тебе свежего молока, — солгала она.

Тишина.

— Егор, ты слышишь меня?

Из вентиляции заорали бешено, но в то же время с надрывом, срываясь на высокие ноты; потом крик превратился в нечто, похожее на визг испуганной женщины.

Саша потеряла равновесие и полетела вместе с табуретом на пол; с минуту сидела на полу без движения — боль была ужасная, и ей казалось, что сломан позвоночник. Потом из вентиляции снова завыли, и Саша, сдирая кожу на коленках, поползла прочь из кухни; ей стало безумно страшно — вой подгонял вперед; истошные вопли, казалось, появлялись отовсюду, возникали в голове и в кровь раздирали барабанные перепонки. Добравшись до входной двери, Саша схватилась обеими руками за ключ, который торчал из замочной скважины; дернула изо всех сил — ключ не поддался, и она замерла, тяжело, с присвистом, вдыхая воздух. Подумала, что бежать на улицу в одной ночнушке глупо. Еще подумала, что ключ так просто не вынешь — сначала надо провернуть его один раз против часовой стрелки.

Потом Саша решила, что дома нельзя завтракать. Ни за что. Надо спуститься на лифте, выйти из подъезда, пересечь детскую площадку и протопать квартал до поворота; там есть недорогое, но уютное кафе. Там деревянные столики и сирень в самых обычных граненых стаканах. Там тихо и пахнет майской весной. Там нет воя за спиной.

Визг тем временем сошел на нет.

Она уселась за угловой столик, как обычно. Столик был рассчитан на двоих, а Саша это забыла. И всегдашнего ощущения уюта, «домашнести» не возникло. Лепестки увядшей сирени кучкой собирались с той стороны, где обычно сидел Коля. У Саши к горлу подступил комок, и, чтобы отвлечься, она стала смотреть сквозь панорамное окно на набережную: по выложенной камнем улице гуляли влюбленные парочки и мальчишки в банданах. А еще девушки в легких бежевых кофточках с сумочками-«плетенками» через плечо — по моде. Редко трусили по тротуару гремлины в черных котелках и расклешенных брюках. Отсюда, из кафе, гремлины напоминали забавных гномов. Не вязалась с обликом гнома только синяя кожа, как у утопленника.

Солнце взошло недавно и не успело еще разогнать легкий туман над речкой; казалось, что над водой висит пушистое, разорванное в клочья облако. Иногда из облака доносился неясный шум; что-то протяжно гудело на том берегу, где порт, и Саша вздрагивала — звук напоминал ей вой из вентиляции.

— Сашка, привет!

Напротив уселась Иринка, бывшая институтская подружка, а теперь просто знакомая.

Все подружки когда-нибудь становятся просто знакомыми.

Саша попыталась улыбнуться, но губы не слушались ее. Норовили задрожать; а если дрожали губы — становилось мокро и под глазами. Хотя ничего особенного Саша не испытывала дня два уже. Слезы стали привычкой. Рефлексом. Как у домового Павлова.

Саша хихикнула.

— Вижу, ты в полном порядке, — удовлетворенно кивнула Иришка; на самом деле это она была в полном порядке: подтянутая, решительная, уверенная в себе. На Ирке был черный брючный костюм — фирменный, беловодский; золотая цепочка на по-летнему загорелой шее; модные темные очки с дорогой оправой и строгая, но с легким вызовом, прическа. Волосы жгучие, черные. Без рыжих пятен.

— Я не в порядке, — ответила Саша.

Иринкино лицо выразило озабоченность — она будто маску сменила.

Ира спросила:

— На работе проблемы? Помнишь, я тебе предлагала к нам попробовать; устроиться, в смысле? Так давай, если что. На шефа я воздействую. А в тебе большая сила скрывается, Саша; да ты и сама знаешь. Из тебя выйдет хорошая ведьма. Прорицательница, быть может. В политике такие ох как нужны.

Саша мотнула головой.

Официантка принесла заказ: кофе для Иринки и чай с лимоном для Саши.

— Уверена? Ты подумай. Хочешь, прямо сейчас пойдем? К началу рабочего дня успеем.

«Издевается? — отстраненно подумала Саша. — Куда я в таком виде?»

Иринка отхлебнула из чашечки аккуратно, чтоб не размазать помаду. Потом вдруг спросила:

— С Колей разошлись, что ли?

Саша вздрогнула; затряслась вместе с рукой и чашка, пролился на деревянный стол вкусный липовый чай.

— Мой домовой воет, — сказала она, отставляя чашку в сторону.

На Новый год Егор связал им шерстяные носки. Разноцветные и нелепые, совсем не по размеру; они надели их на ноги в то же утро и уселись на диван — смотреть телевизор. Ноги вытянули к электрическому камину, чтобы Егор видел — носки там, где им надо быть по закону. В темном углу за стенкой удовлетворенно зашуршали. Коля и Саша переглянулись и улыбнулись друг другу. Потом Саша положила голову Коле на плечо — она смотрела в телевизор, но думала только о том, как же счастлива.

За окном стылое небо давило на заснеженный город, ветер кидал мокрые снежинки в лица прохожим — а они были здесь, вместе, и домовой уютно возился неподалеку.