Брюс Стерлинг - Схизматрица Плюс

Я вскочил, нервно сложив руки:

– Ты хочешь остаться? И пропустить пригожинский катализатор?

Кулагин поднял на меня взгляд и слегка нахмурился:

– Остынь, Ганс, сядь. Скоро будут искать добровольцев, и если ты правда настроен лететь, я уверен, ты что-нибудь придумаешь… Суть в том, что на Рынок произвели зрелищный эффект… Он и так пошатнулся после смерти Контроллера, а теперь на охоту вышла какая-то действительно крупная рыба. Я следил за ее движениями три дня-смены подряд – в надежде, так сказать, попировать на объедках… Не желаешь вдохнуть?

– Нет, спасибо.

Кулагин затянулся стимулятором. Выглядел механист растрепанным. Я никогда не видел его без краски на лице.

– У меня нет того чутья на психологию толпы, что у вас, шейперов, поэтому приходится обходиться очень, очень хорошей памятью… – сказал он. – В последний раз нечто вроде этого я видел тринадцать лет назад. Тогда кто-то пустил слухи, что Царица хочет покинуть ЦК, а советники удерживают ее силой. Результат – Крах Сорок Первого, но настоящий куш сорвали на последовавшем Ралли – резком подъеме цен. Я пересматривал записи о Крахе – и уже узнаю плавники и большие острые зубы старого приятеля. Вижу в маневрах его стиль. Это не скользкое обличье шейпера. Но и не холодное упорство механиста.

Я задумался.

– Значит, ты имеешь в виду Уэллспринга.

Возраст Уэллспринга был неизвестен. Ему перевалило за две сотни лет. Он заявлял, что родился на Земле еще на заре космического века и жил в независимых космических колониях первого поколения – так называемой Цепи. Он же был среди основателей Царицына Кластера, строил обиталище для Царицы, в позоре сбежавшей от соплеменников-Инвесторов.

Кулагин улыбнулся:

– Очень хорошо, Ганс. Может, ты и живешь во мху, но сам еще мхом не зарос. По-моему, Уэллспринг подстроил Крах Сорок Первого ради своей выгоды.

– Но живет он очень скромно.

– Как старейший друг Царицы он точно был в идеальном положении для распространения слухов. Он даже проектировал параметры самого Рынка, семьдесят лет назад. И именно после Ралли был учрежден факультет терраформирования Космосити-Метасистемс. Конечно, благодаря анонимным взносам.

– Но взносы поступали со всех уголков системы, – возразил я. – Почти все секты и фракции считают, что терраформирование – высшая цель человечества.

– Несомненно. Хотя я часто задаюсь вопросом, как эта идея настолько распространилась. И к чьей выгоде. Послушай, Ганс. Я люблю Уэллспринга. Он друг – а я помню о холоде. Но ты должен понимать, что он аномалия. Он не один из нас. Он даже родился не в космосе, – Кулагин посмотрел на меня с прищуром, но я не обиделся его слову «родиться». Для шейперов это смертельное оскорбление, но я считал себя в первую очередь полиуглеродным, во вторую – цикадой и уже в отдаленную третью – шейпером.

На его лице мелькнула улыбка:

– Несомненно, Уэллспринг имплантировал себе пару механистических безделушек, чтобы продлить жизнь, но у него нет мех-стиля. Более того – он появился задолго до любого стиля. Я последним стану отрицать вашу, шей-перов, гениальность, но в каком-то смысле эта гениальность искусственная. Она дает хороший результат в тестах IQ, но ей не хватает какого-то, так скажем, первобытного свойства, которое есть у Уэллспринга; точно так же мы, механисты, можем пользоваться кибернетическими режимами мышления, но никогда не станем настоящими машинами… Уэллспринг – просто один из людей на вершине гауссовой кривой, один из титанов, что рождаются раз в поколение. Я хочу сказать – сам взгляни, что стало с его обычными современниками-людьми.

Я кивнул:

– Большинство стали мехами.

Кулагин еле заметно покачал головой, глядя на экран.

– Я родился здесь, в ЦК. Я не так уж много знаю о мехах старой закалки, но знаю, что большинство представителей первого поколения мертвы. Устарели, вытеснены. Их свел с ума шок будущего. К тому же первые устройства для продления жизни сбоили, причем сбоили страшно… Уэллспринг пережил и это – благодаря какому-то врожденному дару. Задумайся, Ганс. Вот сидим мы, дети столь продвинутых технологий, что они разбили общество вдребезги. Торгуем с инопланетянами. Можем даже летать автостопом до звезд, если заплатить Инвесторам. А Уэллспринг не только держится сам, но и правит нами. Мы даже не знаем его настоящего имени.

Я взвесил слова Кулагина, пока он переключился на новости Рынка. Мне было неприятно. Я мог скрыть свои чувства – но не мог их стряхнуть.

– Ты прав, – сказал я. – Но я ему доверяю.

– Я тоже ему доверяю, но знаю, что мы – в его руках. Более того, прямо сейчас он нас защищает. На этот проект терраформирования идут мегаватты за мегаваттом. Все взносы анонимны – предположительно, чтобы не позволить фракциям использовать данные в своей пропаганде. Но мне кажется, вся эта система призвана скрыть тот факт, что большая часть средств поступает от Уэллспринга. Со дня на день наступит затяжной крах Рынка. Уэллспринг сделает ход – и начнется ралли. И все киловатты его прибыли уйдут нам.

Я придвинулся в кресле, переплетая пальцы. Кулагин надиктовал в микрофон несколько приказов о продаже. Я вдруг рассмеялся.

Кулагин поднял взгляд:

– Впервые слышу, чтобы ты смеялся всерьез, Ганс.

– Я просто подумал… Ты мне рассказываешь об этом, но поговорить я пришел о Валерии.

Кулагин посмотрел на меня с печалью:

– Послушай, Ганс. Все, что я знаю о женщинах, можно спрятать под одним микрочипом, но, как я уже сказал, память у меня превосходная. Шейперы сплоховали, когда впервые довели себя до предела. В прошлом веке Совет Колец пытался преодолеть так называемый Барьер Двухсот. Большинство сверхспособных шейперов сошло с ума, дезертировало, обратилось против своих – или все сразу. На них уже многие десятилетия охотятся пираты и наемники.

Одна группа каким-то образом узнала про матку Инвесторов, которая живет в изгнании, и сумела укрыться в ее тени, для защиты. А кое-кто – можешь себе представить, кто, – уговорил Царицу, чтобы она позволила людям остаться за определенный налог. Этот налог и стал Царицыной Долей – а поселение стало Царицыным Кластером. Среди тех сверхспособных были родители Валерии – да, родители; ее рождение было естественным. Она не прошла учебу шейперов, поэтому ее IQ находится где-то в области ста сорока пяти. У Валерии проблема в циклах настроения. От них страдали ее родители, от них страдает с детства она. Это опасная женщина, Ганс. Опасная как для себя, так и для всех нас. Вообще-то странно, что она не под псами. Я говорил об этом со своими друзьями в Службе безопасности, но на моем пути кто-то стоит. И я представляю, кто.

– Я ее люблю. Она со мной не разговаривает.