Нелл Уайт-Смит - Демонология и я. Сны Зимы

– По инструкции я должна предложить господину горячую еду не реже, чем раз в двое суток. Отвлекать господина от размышлений нельзя, и предложенную еду я поставила на оговорённом в протоколе отдалении, но он не коснулся её. Я уверена, что господин размышлял о чём-то важном.

Состроив гримасу, я попросил показать мне именно это место. Оно оказалось в паре шагов от того, где стоял непосредственно я. Итак… на что тут можно пялиться трое суток? Спальня, книжный шкаф, камин… корешки на книгах (но о них я уже упоминал), это узкое дополнительное покрывало на кровати, куда складываешь ноги, если лень снимать комнатную обувь… потолок, газовые рожки, стены без особенной обработки.

Вспомним, что ему нравилось смотреть на ничего не значащие узоры камня, угадывая в них картинки, я отметил себе, что это – вообще единственное, что мы пока что о нём выяснили.

Интересно, что бы я сейчас мог увидеть в монотонных узорах облицовочного материала? Картинку, что всегда рисовал, и серый ветер, всегда мерещащийся мне там? Интересно, как непразднично там, в этой моей картинке всё изображалось, как важен мне этот неуют, словно он один – залог того оконного света. И ведь я никогда не думал, кто может меня в этом доме ждать. Неужели же потому, что я всегда понимал, что, возможно, там никого и нет, и что… что Зима больше никогда не придёт?

А что, если она ушла навсегда, как Хозяин Стальных Крон? Что, если она оказалась рудиментарным демоном, уже давным-давно не нужным миру? Хотя она смотрела мне в глаза, значит, закон механики мира в том, чтобы она опять посмотрела, но если Сотворитель решил иначе? Механика мира мудрее и выше нас, но мы… вне машины жизни… что, если мы действительно вне машины жизни, и ничто не сможет благословить нас в ней своей четко просчитанной логикой?

А если Зима придёт, но не в этот мир, а в Лабиринт, куда так стремилась? Как мне её тогда найти? Если бы я мог только коснуться её, если бы успел, если бы оказался сильнее Дракона, то у меня появился бы шанс однажды снова заключить её в объятия. Но у меня ли? Как вообще работает её Предназначение, по какой формуле нужно описывать событие, которое должно повториться? Я готов идти за Зимой в любой мир, в любой Лабиринт, но как мне, черному коту вне машины мира, найти вход туда? Что мне теперь делать?.. А если она сменит, как Всадница Хаоса, пол?

– Молодой господин? – голос госпожи Элнары заставил меня вздрогнуть, и я улыбнулся, чтобы как-то скрасить то, что отразилось на моём лице, и сделал шаг вправо:

– Действительно располагает задуматься, – сказал я, поймав при этом уголками губ солёную капельку с щеки, решил, что уж это всяко чересчур, и определился с планами, – пойду умоюсь.

И я ушел в ванную, чувствуя себя очень глупо.

Внутри ванной комнаты оказалось довольно просторно. Хотя если точнее сказать, меня, привыкшему к тому моменту входить в подобные помещения только боком и предварительно втянув живот, размеры любой ванной, где можно свободно раскинуть руки, шокировали.

– Госпожа Элнара, – позвал я, подойдя к раковине, – а что это за штучка здесь рядом с зубной щёткой?

– Нужна, чтобы подпиливать клыки, – донеслось из комнат, – иначе механоиды при разговоре с ним чувствуют себя неуютно.

– Интересно, почему бы, – почти искренне удивился я и, гадая какой тут лимит на потребление воды, повернул кран.

Вдоль по довольно необычному, устроенному в виде металлического желоба, смесителю славная, чистая, будто перламутром подкрашенная вода устремилась в объятия раковины, выполненной в тёмном камне, чьего названия я не знал и чьи узоры решил не рассматривать, хотя капли на идеальные полированные стенки ложились красиво, будто становясь тонким дополнением естественной красоты горной породы.

Я почувствовал слабое головокружение и дурноту, сразу же списав их на голод. Моё внимание приковала к себе одна из бусин воды, отскочившая от струи и теперь медленно сползающая вниз. Она казалось какой-то неправильной, словно бы больной, при взгляде на неё я не мог отделаться от чувства неуюта, беззащитности, какие сопровождают дебют лихорадки, это чувство, когда только заболеваешь, я…

Холодные капли дождя падали с высоких грозовых туч. Они разбивались о ещё тёплую от настойчивого солнца твердь и разлетались в сиреневых сумерках несмелой россыпью самоцветов, чей удел – мгновение. Холодные, властные, полные, они скользили по её коже, стекали по шее и ниже – между грудей, скользили от ставших упругими сосков вниз, а новые – ласкали её губы, целовали её веки.

Я был дождём, я обнимал её, уставшую от зноя, я собирался в каждом углублении, я чувствовал, как трепетно её пальцы касались меня, как кожа становилась всё чувствительней, всё отзывчивей. Я целовал её волосы, запутавшись в них навек, потерявшись в этих скользящих по поверхности собравшейся воды путеводных нитях. Я скользил вместе с её пальцами там, на самой кромке белой кожи – по животу, лобку и ниже, глубже.

Она выгнулась, подобрав стыдливо ноги, в сиянии неловко поднятых брызг, блеснувших в затухающем сиянии уходящего дня, но поздно, поздно, я внутри, она почти беспомощна, так желанна и так доверчива ко мне. Каждая клеточка, каждая бесконечно малая часть её тела соприкасалась со мной, а я всё падал, падал с тёмных небес, чтобы слиться с ней воедино. Быстрее, полнее и ближе. Точнее, в абсолютном и неразделимом отныне и вовек единении с её рукой, в уголках губ и тонкой струйкой вниз – от меня она пьянела и смеялась от бесконечного, как первый робкий снег, как холодное счастье пути домой.

…Я вздрогнул. Отошел от раковины, не понимая, что со мной случилось и почему. Такое видение вполне могло стать результатом грубого вмешательства Храма в мой ликрообмен, но ведь я так ни разу и не коснулся ни единой ликровой заводи здесь. Или всё от переутомления, от отчаянья, в котором я находился, от жуткого, гнусного, мерзкого понимания того, что гибель Зимы – это даже не моя потеря, я никакого отношения не имею и не имел к этой женщине, я…

Пятясь, я вышел назад в спальню, будто в ванне жил кто-то страшный и чужой. Как голем-гом из-под кровати или из шкафа, или старичок-скрежет, он задаст тебе вопрос, и ты умрёшь, когда дашь на него третий ответ.

– Я очень рад, что ты почтил меня своим вниманием, юноша.

Вскрикнув, я обернулся на звук голоса и увидел перед собой мастера Конструктора во всей его средненькой красе. Он смотрел на меня с суровой иронией, чуть наклонив голову и вложив руки в карманы. Мне появление этого демона не понравилось. И безопасность. Ею пахли его руки, она мне не нравилась. Вернув собственной осанке какое-никакое достоинство, я вложил руки в карманы (но не «тоже» вложил, а просто вложил, потому что, вообще-то, я сам люблю так делать) и сообщил создателю мира: