Бернар Вербер - Муравьи [litres]

Пауки располагаются поудобнее и начинают совокупляться. Соитие у них – процесс довольно сложный. У самцов вместо фаллоса имеется двойной генитальный отросток, похожий на пушку. Самец спешно строит мишень в виде маленькой паутины и орошает ее половыми клетками. Затем, смочив в них одну лапу, он засовывает ее в лоно самки. В сильном возбуждении он проделывает это несколько раз. Молоденькая самка, охваченная не меньшим возбуждением, не в силах сдержаться, вгрызается ему в голову.

Теперь было бы глупостью не сожрать его целиком. Именно это она и делает, но насытиться все равно не может. Тогда самка паука бросается на самца поденки, обрывая до срока его и без того короткую жизнь. Затем паучиха поворачивается к муравьиной королеве, которая в предчувствии скорого смертельного укола впадает в панику и начинает дергаться.

Но 56-й определенно везет: вдалеке появляется новый жужжащий персонаж, и с его появлением все меняется. Это еще одна букашка с юга, из тех, что недавно устремились на север. На самом деле это здоровенный хрущ-единорог, или жук-носорог. Он на полном ходу врезается в самую середину паутины, растягивает ее, как пружину, и… пробивает насквозь. Плетение 95/10 крепкое, даже слишком. Тем не менее узорчатое шелковое полотно рвется и клочьями повисает в воздухе.

Паучиха успевает отпрыгнуть в сторону, удерживаясь на спасательной нити. А муравьиная королева, избавившись от белых пут, осторожно ползет по земле, не в силах снова взлететь.

У паучихи уже другие заботы. Она вскарабкивается на ветку, собираясь соорудить там ясли и отложить яйца. Когда детеныши вылупятся, а их будет не один десяток, они первым делом поспешат сожрать собственную мать. Так уж заведено у пауков, такие вот они неблагодарные твари!

– Билсхейм!

Комиссар резко отвел трубку от уха, будто та укусила его. Звонила его начальница… Соланж Думен.

– Алло!

– Я дала вам указания, а вы до сих пор пальцем о палец не ударили. Чем вы там занимаетесь? Ждете, когда весь город исчезнет в этом подвале? Знаю я вас, Билсхейм, вы тот еще мастер проволочек! Мне бездельники не нужны! И я требую, чтобы вы разобрались с этим делом за сорок восемь часов!

– Но, мадам…

– И никаких «но, мадам»! Ваших людей я уже проинструктировала, так что прямо завтра утром отправляйтесь туда. Все инструменты уже там, на месте. Давайте, пошевеливайтесь, черт побери!

Комиссар весь напружинился. У него дрожали руки. Человек он был подневольный. Какого дьявола он должен кому-то подчиняться? Чтобы не потерять работу и не стать отщепенцем. Обрести настоящую свободу Билсхейм мог, лишь облачившись в лохмотья бомжа, но он пока не был готов к такого рода испытанию. Свойственная ему аккуратность и привычка следовать заведенному порядку, а также приучать к этому других вступили в противоречие с его желанием не подчиняться чужой воле. У него засосало под ложечкой – снова дала знать о себе язва. В конце концов стремление к порядку победило в нем страсть к свободе. И он смирился.

Отряд охотников, укрывшись за камнем, наблюдает за ящерицей. Она здоровенная – шестьдесят голов в длину (восемнадцать сантиметров). Ее шершавый зеленовато-желтый, в черную крапинку панцирь внушает страх и отвращение. Воину номер 103 683 кажется, что крапинки – это засохшие брызги крови всех ее жертв.

Зверюга, как и следовало ожидать, окоченела. Она шевелится, но еле-еле, будто боится переставлять лапы.

Едва выходит солнце, подается феромоновая команда:

«Вперед, на Зверя!»

Ящерица видит, как на нее движется целое полчище злобных черных козявок. Она медленно поднимается, раскрывает розовую пасть, из которой высовывается длинный язык, и начинает быстро размахивать им из стороны в сторону, колошматя подобравшихся слишком близко к ней муравьев, – они приклеиваются к языку, и она тут же отправляет их себе в пасть. Затем чуть-чуть отрыгивает и с быстротой молнии улепетывает прочь.

Охотники, не досчитавшиеся трех десятков собратьев, застывают в изумлении. Оказывается, сил у твари предостаточно, хоть она и замерзла!

Солдат номер 103 683, которого никак нельзя заподозрить в трусости, одним из первых замечает, что охотиться на такого зверя – значит обречь себя на верную гибель. Этот враг как неприступная крепость. Шкура ящерицы подобна броне – такую не возьмут ни муравьиные челюсти, ни кислота. А крупные размеры и проворство, даже на холоде, дают ей решающее преимущество.

Однако муравьи не думают отступаться. Подобно стае крошечных волков, они бросаются по следам чудища. Они мчатся под сводом папоротников, испуская грозные феромоны, насыщенные запахом смерти. Хотя этот запах пока пугает только слизней, он все же помогает муравьям почувствовать себя сильными и непобедимыми. Преодолев расстояние в несколько тысяч голов, они снова натыкаются на ящерицу – та жмется к стволу ели и, похоже, переваривает легкий завтрак.

Надо действовать! Чем дольше ждешь, тем активнее она становится! Уж если ей на холоде проворства не занимать, то какой она будет, когда отогреется на солнце? Охотники сплетаются усиками и держат совет. Атаковать предполагается с ходу. Они разрабатывают план действий.

Воины сваливаются с ветки прямо на голову зверюги. Они пытаются ослепить ящерицу, кусая ее веки, и уже забираются к ней в ноздри. Но первому отряду не везет. Ящерица резко отмахивается лапой, хватая зазевавшихся муравьев и мигом проглатывая их.

Но тут подоспевает вторая волна нападающих. Ловко увернувшись от нацеленного на них языка ящерицы, они совершают поразительно широкий обходной маневр и… впиваются в ее куцый, еще не успевший отрасти хвост. Не случайно Мать уверяет: « У любого противника есть слабое место. Найди его и рази, воспользовавшись этой слабостью» .

Они вспарывают тело ящерицы, прожигая его кислотой, проникают в рану и добираются до ее кишок. Ящерица переворачивается на спину, дрыгает задними лапами, а передними лупит себя по брюху. Боль от тысячи укусов пожирает ее изнутри.

В это же время другой отряд охотников наконец забирается в ноздри твари, которые раздуваются и лопаются под натиском жгучих кислотных струй.

Третий отряд атакует глаза. Муравьи разрывают в клочья эти мягкие шарики, но, пробравшись в глазные впадины, они оказываются в тупике: отверстие глазного нерва слишком узкое, проникнуть через него в мозг невозможно. Тогда они присоединяются к охотникам, успевшим глубоко забиться в ноздри ящерицы…

Ящерица корчится, засовывает лапу себе в пасть, пытаясь раздавить муравьев, впившихся ей в глотку. Слишком поздно.

Тем временем в одном из легких ящерицы 4000-й сталкивается со своим молодым приятелем – номером 103 683. Кругом кромешная темень, и они ничего не видят, потому что у бесполых особей нет инфракрасных глазков. Тогда они сцепляются кончиками усиков.