Джаннет Инг - Под маятником солнца [litres]

Вместе с холодным пряным чаем я проглотила и свой ответ. Хотелось рассказать брату о найденном дневнике Роша, о зловещих бреднях, оставленных там рукой безумца. О енохианском и откровениях, которые тот сулил. Но сейчас время было совсем неподходящее.

Вот нисколько не подходящее.

– Я нашла дневник Роша, – произнесла я.

– Не надо, Кэти.

– Что не надо?

– Не пытайся разгадать это место, – взмолился он, – добром это не закончится.

– Но не могу же я ничего не делать, Лаон.

– Не хочу, чтобы ты пострадала.

Боль, написанная на его лице, не оставила у меня ни малейшего желания настаивать. Я уступила, сняла с полки Библию и положила ее между нами. Ширина книги – вот расстояние, которое я предлагала ему в этом перемирии. Грань, которую я не стала бы переступать.

Когда я открыла Библию, от запахов плесени и моли запершило в горле. Глаза заслезились, и я провела по ним ладонью. Их всего лишь щипало от пыли. Не более.

Взгляд скользнул по странице, и я прочитала первое, на чем он остановился:

– «И взяла Фамарь лепешки, которые приготовила, и принесла их своему брату Амнону в его спальню. Но когда она поднесла их к нему, чтобы он поел, он схватил ее и сказал: Сестра, иди ложись со мной!..» [42] 2 Цар. 13:10.

– Тебе бы лучше прочесть что-нибудь другое, – сказал Лаон. – Мне хочется послушать твой голос, но пусть это будет другая глава. Пожалуйста.

– А что бы ты предпочел? – Я полистала старенький том со слипавшимися страницами. – Тебе всегда нравилась молитва Агари.

Лаон кивнул, и я прочла о том, как ангел велел Агари повернуть назад и возвратиться к Аврааму и Сарре, и о том, как она взывала в пустыне к Богу, называя Его «видящий меня».

– «Господу, Который говорил с ней, она дала имя: «Бог, видящий меня», – потому что она сказала: – Сейчас я видела Того, Кто видит меня» [43] Быт. 16:13. .

Мы обсуждали этот отрывок через понимание божественного провидения и различных способов, которыми Взор Божий скрепляет вселенную и наблюдает за всем сущим.

Я позволила снова воцариться покою. В нашем с братом молчаливом перемирии была какая-то сладость, напоминавшая о прежних временах, хотя и речи, которые мы тогда писали, и доводы, которые приводили, не имели особого значения. Однако каким бы серьезным ни было теперешнее положение, оно не смогло помешать легкомысленным богословским рассуждениям.

– Я думал, у нас серьезный разговор, – сказал Лаон, и уголки его рта задрожали, грозя изогнуться в улыбке. – Нельзя же просто указать, что «взирать» рифмуется с «сиять» и назвать это доказательством.

– Это был риторический прием! – запротестовала я. – А Бытие начинается именно с сотворения Света. Без него взирать невозможно.

– Нет, по этой логике Бог в темноте слеп.

– Но тьма до сотворения мира – это не обычная тьма. И я цитирую твои слова о том, что Бог слеп к будущему.

– Ну нельзя же ссылаться на меня, чтобы меня же и опровергнуть. Мы определенно это уже установили, – рассмеявшись, Лаон повернул к себе Библию и принялся листать, отыскивая какую-нибудь превосходную цитату. – Дальше читаю я.

Позже брат настоял, что проводит меня до комнаты, несмотря на свою хромоту и крутую лестницу.

– По окончании двух недель ты должна уехать, – произнес он у двери.

– Я нужна тебе здесь, Лаон.

Я положила руку ему на плечо, но брат вздрогнул и отстранился.

– Нет. Кэти, пожалуйста, – его тело дрожало, словно натянутая тетива, – я хочу… я думал, что смогу, но нет. Я…

– Но, Лаон! Во всяком случае, сегодняшний вечер доказал…

– Сегодняшний вечер лишь подтвердил мои подозрения. Тебе небезопасно здесь находиться, – он бросил на меня взгляд, а затем снова отвел глаза. – Дело не в том… дело не в том, что ты мне нужна, а в том, что я хочу…

Его голос звучал так, словно вот-вот сорвется. Лаон замолчал. А затем развернулся и просто ушел.

Той ночью мне приснился сон.

Мы с Лаоном снова дети, и его руки не крупнее моих.

Мы бегаем и кувыркаемся среди вереска.

Но солнце над головами чужое. Отполированным медным диском оно висит на конце длинной нити. И кажется таким близким, что занимает полнеба.

Солнце-маятник совершенно неподвижно.

Я вдыхаю запах смятого вереска и свежей травы.

Чулки на наших коленях протерлись, исцарапанная кожа покрыта синяками. Я бегаю босой, и между пальцами щекотно от прикосновений травы. Юбки мне слишком коротки. Я из них выросла, и мои беззащитные лодыжки мерзнут.

Мы с братом играем, и я хватаю его за бледные запястья. Лаон тоже вырос из своей одежды, и рубашка ему мала.

Из-за яркого солнца луна видна лишь в тени облаков. Со своими незрячими глазами и пастью, полной кривых зубов, она выглядит неуклюжей и ничтожной. И мечется кругами, отчаянно пытаясь отыскать темноту.

Солнце висит совершенно неподвижно. Мое сердце все бьется и бьется, отсчитывая бесчисленные секунды в этом безвременье. Так странно представлять их порознь. Мне вспоминаются рассказы о пяти египетских днях, которые не принадлежали ни к какому году. О временах, когда ложные боги нарушали свои же законы и грешили против собственной крови. [44] Имеется в виду легенда о египетской богине неба Нут, которая вышла замуж за брата и была наказана тем, что не могла зачать детей ни в один из дней года. Пожалевший ее бог Тот обошел это – выиграл у луны в шашки пять дней, не принадлежавших ни к одному году.

Скоро небесные часы запустят заново. Маятник отведут к самому дальнему краю Фейриленда, а здесь наступит тьма.

Солнце-маятник стоит на месте. Аркадия затаила дыхание. Еще немного.

Я шагаю к брату. Лаон сжимает мою ладонь, улыбается, затем наклоняется, и его губы касаются моего уха, будто желая поделиться тайной.

Я смеюсь.

Он отпускает мою руку и убегает. Новый рост ему непривычен, но длинные ноги позволяют набрать скорость. Я мчусь следом, вытянув вперед руки, словно ребенок, который по-прежнему играет в салки. Мое дыхание сбивается, я жадно глотаю воздух, ощущая его вересковый привкус.

Оступаюсь, но снова вскакиваю на ноги. Брат останавливается и оборачивается. Он ждет темным, красивым силуэтом на фоне маятникового солнца. Лаон протягивает руку, и наши пальцы снова сплетаются.

И тут внезапно наступает кромешная тьма.

Часы начинают идти.