Джаннет Инг - Под маятником солнца [litres]

– Не знаю, как долго придется ждать, прежде чем я напишу ей или… – Он замолчал. – Я не должен вести дела с другими правителями Аркадии, это лишь все усложнит, она примет такой поступок за предательство, но…

– Ты не уверен, что сможешь долго ждать?

Он молча кивнул.

Я сбросила пряжу на пол, обрекая ее на вечную путаницу, и обняла Лаона. От моего прикосновения он напрягся и посмотрел недоверчиво, а после неловко обнял меня в ответ. Прислонился головой к моему плечу. Наша близость причиняла мне боль.

– Зря ты это сделала. – Его дыхание касалось моей кожи, а голос был слишком хриплым и слабым, чтобы я могла разобрать слова. – Спасибо, но не надо было. Я очень благодарен. Просто…

– Не надо было что?

– Ариэль, – просто сказал он.

– Нет.

– Я мог бы…

– Пожалуйста, – перебила я, – не думаю, что вынесу, если ты скажешь это вслух. Она хотела доказать, что ты ничем не лучше ее, не лучше их всех. Хотела показать, что и святые способны согрешить. И я должна была тебя спасти, так что, пожалуйста, не нужно.

Он кивнул, не ответив.

Хотелось сжимать его в объятьях, пока наше дыхание не зазвучит в унисон, но этого не произошло.

– Кэти, Кэти!

В комнату ворвался брат Кэтрин Хелстон, глаза его слишком сильно сияли, а улыбка была слишком широкой. Я услышала ликующий и неистовый лай Диогена.

– Ты должна выглянуть в окно!

Мне не хотелось вскакивать. Я свернулась калачиком в кресле, накинув на себя шаль и покрывало. Передо мной лежал дневник Роша, но я его не читала.

– Не уверена, что хочу сейчас шевелиться, – пробормотала я и плотнее закуталась в шаль, пока разум лихорадочно искал отговорку. – Потом.

– Немедленно! – настаивал Лаон; от моего сопротивления его широкая улыбка ничуть не померкла.

Я покачала головой, пытаясь забраться поглубже в свое гнездышко.

– Ты должна это увидеть, Кэти.

– Надоедай кому-нибудь другому.

– Тут больше никого.

– Нет.

– Ну пожалуйста.

– Нет! – Я так укуталась в покрывало и шали, что почти укрылась с головой. – Я сплю.

– Не спишь, – ответил он, наклонившись к моему лицу, – ты же со мной разговариваешь.

– «Тогда спокойной ночи! Сто тысяч раз прощай» [87] «Ромео и Джульетта», слова Джульетты из сцены на балконе (акт 2, сцена 2). .

– Ты не заставишь меня цитировать Шекспира, – он рассмеялся и кончиком пальца ласково постучал меня по носу.

От его неуместной веселости я нахмурилась.

И тут меня осенило. В первое Рождество после смерти Агнесс – сестры Кэтрин Хелстон – у нас случился почти такой же разговор. А этот был лишь отголоском тогдашнего ребячества.

– Я очень упрямый, – сказал брат Кэтрин Хелстон. – Ты же знаешь.

– Но это не всегда срабатывает.

Он вздохнул, поднялся на ноги и направился к двери, которая вела в пустоту.

– Нет! – Я вскочила на ноги, после стольких дней мрачных раздумий испугавшись самого худшего.

Он распахнул дверь.

– Что ты делаешь?

– Ты не желаешь двигаться, так что сможешь поглядеть со своего насеста. Если я открою дверь…

– Закрой. – Я оперлась рукой о столбик кровати, а голова все еще кружилась от нахлынувшей тревоги. Я зажмурилась, стараясь не обращать внимания на белые круги перед глазами. Должно быть, слишком поспешно вскочила. И только. – Я выгляну в окно.

Услышав, как засов скользнул на место, я вздохнула с облегчением.

– А ты не слишком пуглива?

Он улыбнулся нежной, усталой улыбкой и погладил меня по голове, точно щенка. Я подавила желание укусить его за руку и тяжело задышала, позволяя оттащить себя к окну.

Брат Кэтрин Хелстон распахнул ставни и указал наружу. Стену замка протаранил холм. Точно огромный кулак, он выпирал из земли, обрывистый и неожиданно высокий. Холм простирался во все стороны от той точки, где встретился со стеной, и из-за густого тумана на мгновение показался бесконечным.

Его склоны ощетинились густым покровом голых стеблей ежевики. Я протянула руку, но до кустов было не достать.

– Что… что это? – спросила я. – И как же я не заметила этот…

– Выброс на берег?

Я кивнула:

– Его.

– Ты же всегда крепко спишь, – ответил он. – Видывал я, как ты засыпала под шум грозы.

– Я не… – я прикусила язык. Не хотелось признаваться, как мало я сплю и ворочаюсь с боку на бок. И даже не кошмары отгоняли сон, а то, что он превратился в черное, лишенное сновидений оцепенение.

– Ты забиралась ко мне в постель, стоило загреметь грому. Я всегда был уверен, что это просто отговорка, до того быстро ты засыпала. Достаточно было прижаться ко мне.

– С тобой было тепло, – наполовину призналась я вполголоса, избегая его взгляда, – и твоя постель приятно пахла.

– Моя постель пахла мной.

Мой голос стал еще тише, а пальцы задрожали:

– Вот именно.

Он усмехнулся и снова посмотрел на холм:

– Так что же это, по-твоему?

Туман рассеялся, и я смогла разглядеть получше. Кусты ежевики оказались куда гуще, чем я полагала, под ними даже земли не было видно.

Прищурившись, я увидела вдали возвышенность, спуск и еще одну возвышенность. Поначалу невозможно было разобрать, что это такое. Особенно в тумане. Но затем все начало медленно проясняться. Это оказался раздвоенный плавник хвоста.

– Это… – сказала я с сомнением в голосе. – Думаешь, это морской кит?

Ответом стала легкая улыбка:

– Названный так потому, что в нем обитает море, а не из-за моря, в котором обитает он.

Громадные переплетения кустов вздрогнули и поднялись, земля под ними вздулась. Спутанные ветви словно заскользили друг по другу.

– Он дышит?

– Я бы предположил, что да.

– Но ведь он не дышит морем и не плавает в море, море просто в нем есть?

Брат Кэтрин Хелстон кивнул.

Холм вздрогнул и опал. И снова поднялся, хвост решительно ударил и опять успокоился.

– В этом есть… определенный смысл.

– А я говорил, что он проглотил море.

– Говорил, но я не скажу, что до конца тебе поверила.

– Я сражен наповал, – иронично ответил он, прижимая руку к груди в несмелой попытке изобразить ранение. – Такой безграничный вотум доверия.

– Так ты это выдумал?

– Не совсем, – его голос звучал смущенно.

– Значит, он действительно наполнен морем?

– Не знаю, – признался он. – Но мы должны это выяснить.

– Я думала, мы уже выяснили, что об этом ничего нет в отцовской энциклопедии.

– Я имел в виду другой путь.

– Какой другой?

Он не ответил, но тишину, в которой можно было услышать, как падает булавка, довольно скоро прервал возбужденный лай Диогена. Мне все стало предельно ясно – брат Кэтрин Хелстон хочет попасть внутрь кита.