Джаннет Инг - Под маятником солнца [litres]

Свободные волокна липли к нам, когда мы шагнули в пасть. Та была влажной и наклонно вела вниз. Я подобрала юбки.

Соль в воздухе было не спутать ни с чем. Я почувствовала ее в горле и на губах, едва их облизнула. Это было море.

Казалось, кит внутри полый, широкие деревянные ребра поднимались над нами, удерживая плетеный свод. Впереди раскинулся напоминавший отмель пейзаж, подобного которому я прежде не встречала. Его заполонили какие-то диковинные существа, но все они были совершенно неподвижны. Одни прятались в тени, другие – в воде, третьи цеплялись за потолок и стены. Возможно, мы их удивили не меньше, чем и они нас.

Крошечные точки света пробивались сквозь плетеный свод, покрытый мерцающими лишайниками, которые казались замершим в ночном небе фейерверком. Это придавало пространству ощущение статичности, как будто момент был в самом деле украден у времени. Словно удар несуществующего сердца растянулся до бесконечности.

Я затаила дыхание, а затем произнесла едва слышно:

– «Из чрева преисподней я возопил, и Ты услышал голос мой» [89] Ион. 2:3. .

– Иона?

– Да, хотя я не… – я цитировала фразу, которая часто повторялась в дневнике у Роша. – Просто пришло на ум.

– Полагаю, похоже ощущает себя тот, кто стал кормом для рыб, – брат Кэтрин Хелстон откинул волосы с глаз.

– Это из дневника Роша, – постаралась произнести я как можно беззаботно. – Кажется, Иона его совершенно увлек.

– Ты читала его дневник?

Я кивнула:

– Знаю, что было нельзя и мне не велели, но…

К его лицу вернулась прежняя усталость, но улыбка не была разочарованной.

– Я помню твои слова о том, что это место вовсе не загадка. Но мне нужно знать причины, чтобы понимать происходящее. А потом это внезапно перестало иметь значение. Никакие знания не могли спасти Ариэль от Бледной Королевы.

– Не надо… – начал он.

Я тряхнула головой.

– Вовсе я на этом не застряла. – Пришлось крепко зажмуриться в надежде навести порядок в своих спутанных мыслях. – Хочу сказать лишь то, что Иона… кит был важен для другого человека, который писал в дневнике Роша.

– Другого?

– В дневнике несколько разных почерков.

Брат Кэтрин Хелстон заинтересованно прищелкнул языком:

– И что же там написано?

– Там… – медленно начала я, – писавший был одержим идеей кита как неизбежной судьбы. Иона пытался убежать от Божьего взора и Божьей воли, но не смог. Он думал, что сумеет, и не подчинился приказу проповедовать в Ниневии. Надеюсь, ты помнишь?

– Да…

Брат Кэтрин Хелстон побрел вперед, к кромке воды, и указал на обычный людской мусор, который, казалось, бросили на берегу. Бутылки, трубки, карманные часы.

– И вот он не отправился в Ниневию, как того хотел Бог, а поэтому оказался в брюхе огромной рыбы. Через три дня он приходит в отчаяние и наконец молится. И поскольку ничто не укроется от взора Божьего, его молитвы услышаны, и он спасен.

– Разве Рош не хотел приезжать в Аркадию?

– Хотел, очень хотел. Настолько, что даже не стал ждать одобрения миссионерского общества. Но об этом писал не он, – я пожала плечами. – Мне так кажется.

И тут произошло какое-то движение.

Из карманных часов высунулись черные лапки. Часы, будто ракушку, носило на себе какое-то ракообразное. Цепочка тащилась следом, отчего его походка была неуверенной. Черные клешни принялись скатывать блестящий золотистый ил, который покрывал почву, в шарик.

– Значит, кто-то еще пытался избежать поездки в Аркадию? – Брат Кэтрин Хелстон выпятил нижнюю губу и откинул с глаз прядь волос. Они довольно сильно отросли.

– Или они оказались в этом месте потому, что избегали призыва в какое-то другое. И, возможно, писавший хотел, чтобы его услышали даже отсюда. Из чрева ада.

– Я всегда считал кита Ионы – аллегорией. Наказанием за неповиновение. Состоянием, в котором пребывает неискупимый на первый взгляд грешник.

– Или это в буквальном смысле рыба.

Мы оба рассмеялись.

Свет падал на мерцающие переплетения, натянутые поперек деревянных ребер кита. Казалось, за ними присматривали полупрозрачные крабы, которые, стуча клешнями, сновали по волокнам.

Я указала брату Кэтрин Хелстон на крабов и задумалась, какую добычу они могут ловить. Мы увлеклись этим исследованием, и тема Роша отошла на второй план.

Полосы белой соли заставляли гадать, сколько же моря было тут прежде. Иссохшие водоросли поражали своим причудливым видом.

Мы смотрели в воду. На дне росли прозрачные розы, каждая сияла изнутри бледно-красным светом. Они медленно распускались, мягкие лепестки раскрывались, будто губы, а стоило одной из любопытных рыбок юркнуть в цветок, как тот захлопывался.

Белые, похожие на ласточек рыбы парили в воде, хлопая широкими крыльями и взмахивая раздвоенными хвостами. Клювы этих странных созданий открывались и закрывались. Когда рыбы проносились мимо роз, клюв одной из них раскрылся так сильно, что вся голова превратилась в похожую на зонт зубастую пасть. Однако рыбка не стала есть розу, поэтому снова захлопнула клюв и поплыла дальше.

Снизу, из-под деревянных перекладин, на нас смотрели напоминавшие драгоценные камни глаза, лишенные радужки и зрачков, а затем, моргнув, исчезали.

Еще дальше я увидела в воде блики, похожие на подвижные созвездия. Сквозь них червем змеилось что-то черное, и едва оно проглотило мнимые звезды, эта часть воды погрузилась во мрак.

– А там не слова ли? – спросил брат Кэтрин Хелстон.

Проследив взглядом за его рукой, и я увидела линии, которые приняла за древесный узор на ребрах кита. Темно-синий и очень тонкий, он покрывал всю поверхность. И все же не расширялся, как я ожидала, линии все сильнее запутывались в маленькие узелки. Присмотревшись, я разглядела, что те образуют некие символы. И хотя линии некоторых из них обрывались, ошибиться было невозможно. Я много раз переписывала эти бессмысленные знаки.

Это был енохианский.

– Да, – ответила я. – Слова. Что-то вроде них.

– Можешь прочесть? – Брат Кэтрин Хелстон положил руку на влажное дерево. – Очень уж неразборчиво…

– Это по-енохиански. Я полагаю. Нашла этот язык в дневнике у Роша.

– Эта книга с каждой минутой становится все интереснее.

– Я же говорила.

Скалистый выступ расцвел кроваво-красной росой, затем каждая капелька, замерцав, исчезла. Вода кишела алыми и серебристыми рыбками, порхавшими между кораллов цвета кости. Из сердцевин этих мнимых костей вылезали щупальца и раздвоенными языками проносились в воде, ловя стремительных, похожих на слезинки рыбок.

Пара странных бледных рыб с огромными глазами, задыхаясь, лежала на илистом берегу. Утонченная красота хрупких плавников и хвостов на суше казалась несуразной.