Наталья Солнцева - Ожидай странника в день бури [Золотые нити]

– Почему бы не рассказать об этом людям?

Маг закрыл глаза и некоторое время молча сидел, поджав под себя ноги. Неожиданно он запрокинул седую голову и захохотал.

– Ты действительно безумен, как мне и говорили. Только безумец может пытаться научить людей тому, о чем они даже не хотят слышать! Они не только не будут слушать – они захотят разорвать тебя на части, а части развеять по ветру. Чтобы уничтожить то, чего они не в состоянии понять.

Сиург достал из-под одежды амулет и показал старику.

– Не знаешь ли ты, что мог бы значить символ, изображенный на чаше?

– Треугольник – символизирует Женское и Мужское начало, а также то, что их объединяет. Египтяне поклонялись Осирису, Изиде и Гору, воплощающим это триединство. Вселенная же представлена образом куба, или игральной кости.

– Игральной кости?

– Вот именно.

Старик уже не смеялся. Он смотрел куда-то вдаль, в неведомое...

– Но что это могло бы значить?

– Каждый может разгадать эту головоломку, если хорошенько потрудится...

– А круг? Впрочем, я уже догадался. Круг – символ вечного и непрерывного.

Маг одобрительно кивнул головой и положил высохшую руку на плечо своего молодого ученика.

– Вижу, что я не зря потратил свое и твое время...

Раскат грома отвлек рыцаря от завладевших им воспоминаний. Он сжал в ладони амулет и закрыл глаза. Появилась уверенность, что существует мощный источник, из которого он может черпать Силу, и что источник этот – в нем самом...

Ветер крепчал, он гнул вереск и срывал остатки листвы. Испуганно заржали лошади... Рыцарь с трудом мог устоять на ногах. Деревья натужно скрипели и гнулись, с треском ломались ветви, по земле несло сучья, пучки травы и мелкие камни.

Рыцарь Сиург разжал руку – и внезапно все стихло... Тишина оглушила его. В неподвижном воздухе медленно оседала пыль. Спустя несколько минут установилась прежняя погода – ветер погнал дальше по небу темные, полные дождя тучи, шумели деревья, прибой лизал подножия скал...

Молодой человек неторопливым шагом направился к дому, так углубившись в свои размышления, что едва не наткнулся на слугу, ведущего к конюшне двух лошадей.

– Простите, господин, еле поймал этих двух кобылок! Как взбесились! Ветер сорвался какой-то странный. Мою шапку с головы унесло, я и сообразить ничего не успел. Никак смерч будет. Нехорошие у меня предчувствия. Я своей старухе еще утром сказал: неладно что-то.

– Что неладно? Дом крепкий, и не такое выдерживал. Что тебя беспокоит?

Старый конюх замялся, нерешительно оглядываясь по сторонам.

– Да говори же! Видел кого-нибудь?

– Как господин догадался? Мне показалось... – Он почесал подбородок узловатой от работы рукой. – Человек какой-то рано утром у дома бродил, высматривал что-то... В длинной серойхламиде, то ли монах, то ли нищий... Я его окликнул, хотел пригласить в дом, накормить... Нам хозяева завсегда велят божьим слугам честь оказывать.

– Так что же ты, накормил его?

Рыцарь почувствовал знакомый холодок в груди.

– Как же я его мог накормить, если он исчез? Пропал – и все. Как сквозь землю провалился! Я и туда, и сюда, других работников позвал. Мы все его искали.

– Не нашли?

– Нет, господин, не нашли.

Они уже подошли к воротам конюшни. Старик потер слезящиеся глаза и махнул рукой.

– Видно, помру я...

Рыцарь Сиург удивился.

– Помрешь? Почему?

Конюх раздумывал, говорить ему или не говорить.

– Я потом шел через двор и опять того человека в плаще увидел. Вроде никого не было, и тут он – как из-под земли вырос. Появился... прямо перед носом. А лица-то у него и нету...

Старик быстро пробормотал слова молитвы, опасливо оглядываясь.

– Вот я и подумал, что это смерть моя... Так старухе и сказал, чтобы приготовилась.

– Ну, и куда потом этот человек подевался?

– Так... может, его и не было? – Конюх сокрушенно развел руками.

Рыцарь кивнул головой и быстро зашагал к дому.

Хозяйка в последние дни мерзла, часто сидела у горящего очага, грустила.

– Тинния!

Она повернула пышноволосую голову, привстала, шурша юбками. На ее скулах играл лихорадочный румянец.

Рыцарь подошел к ней очень близко, неся холод и запах вереска. Ему хотелось объять взглядом всю ее порывистую фигуру в вихре синих складок платья, вобрать в свое сердце каждый взмах ее ресниц...

– Тинния! – Он опустился перед ней на колени, касаясь щекой бархата ее юбки, поднял глаза, в которых стояли слезы боли и счастья... – Я знаю, кто ты и кто я! Я все вспомнил...

Воздух в зале наполнился неуловимыми шелестящими звуками, словно любовным шепотом... свечи вспыхнули и погасли...

Молодые люди не сразу услышали раздающиеся во дворе шум, крики, конское ржание и лязг оружия. Откуда-то потянуло густым черным дымом.

Рыцарь Сиург вскочил, сорвал со стены боевой топор, выглянул в окно. В ту же секунду, резко взвизгнув, стрела с горящей на конце просмоленной паклей впилась в дубовую раму. Несколько убитых, среди которых он узнал и старого конюха, лежали на мокрой, взрыхленной конскими копытами земле.

Сильный грохот подсказал ему, опытному воину, что дверь в дом взломана и теперь у нападающих считанные минуты на то, чтобы подняться по лестнице. Немногочисленные, оказавшие сопротивление слуги, скорее всего, убиты. И теперь они с Тиннией остались только вдвоем.

Громкий топот и возбужденные крики раздавались все ближе. Чувство смертельной опасности всегда придавало Сиургу хладнокровия и решимости; мимолетный страх уступил место жажде боя, закипевшей в его крови.

Огромный топор, пущенный со страшной силой недрогнувшей рукой рыцаря, с тяжелым свистом рассек воздух и, сметая все на своем пути, достиг цели. Тело ворвавшегося в двери зала воина осело, разрубленное почти до паха. Теснившиеся за ним вооруженные люди в испуге отпрянули...

– Сюда!

Обернувшись на мгновение, он позволил Тиннии увлечь себя к завешенной гобеленом стене. Ему нравилось, сидя за трапезой, любоваться этой сценой королевской охоты, – пышной и яркой, где свора гончих догоняла прекрасную тонконогую лань, а разодетые всадники, егери, трубящие в рога, слуги и оруженосцы скакали среди зеленой дубравы вслед погоне. Отшвырнув ковер, Сиург увидел отходящую в сторону панель и скользнул за Тиннией в темный проем...

Вход не успел закрыться до конца, и преследователи, с трудом протискиваясь в узкую щель, проникли в потайной коридор прежде, чем панель встала на свое место. Часть нападавших со свирепыми криками и проклятиями безуспешно пыталась штурмовать стену, которая теперь ничем не отличалась от всех остальных стен в зале. Прекрасный гобелен был изрублен и брошен в огонь.