Владимир Корчагин - Женщина в черном

— Почему же донкихоту? — недоуменно пожал плечами Никита.

— Да потому хотя бы, что кто же в наше время станет, подобно вам, лезть в драку с профессорами, членами ученого, совета накануне защиты диссертации…

— И вы полагаете, что Инга…

— Я полагаю, что моя крестница сделала хороший выбор и не изменит своего решения.

— Спасибо, Петр Эдуардович, и… Позвольте задать вам еще один вопрос. Только не подумайте, что это простое любопытство или какой-либо скрытый подвох. Поверьте, я никогда бы не решился… Но для меня это очень важно. Чрезвычайно важно!

— Что же, попробую ответить и на этот вопрос, — улыбнулся Берг, — если это не будет в ущерб нашим с вами друзьям.

— Нет-нет, это совсем другое! Это касается только вас, вас одного! Но… Право, не знаю даже, как начать… — Никита даже вспотел от волнения. — Скажите, Петр Эдуардович, правда, что вы верите в Бога? — наконец выпалил он.

— Да, я верю в Бога, — просто ответил Берг.

— Но как же вы, с вашими знаниями, вашей эрудицией, вашим умением логически мыслить смогли обосновать эту веру, как смогли объяснить существование Бога, убедить себя в этом? Ведь я вот тоже хотел бы поверить. Но далее мои, далеко не такие, как у вас, знания, они… как бы это сказать…

— Вы хотите сказать, ваши знания и мешают вам стать верующим?

— Да, именно так. Не знай я так много об окружающем мае мире, о дальнем космосе, об атоме и атомном ядре, я, может быть…

— Может быть, и поверили бы в Бога?

— Да. А то что же получается? Среди всех этих квазаров, пульсаров, черных дыр, потоков нейтрино, космических лучей или тех же протонов, нейтронов, мезонных полей, где тут место Богу?

— А если б это место отыскалось?

— Тогда — другое дело.

— Тогда бы вы поверили?

— Конечно, с радостью!

— Но это была бы уже не вера. Тогда вы восприняли бы Бога как… Ну, скажем, как объяснение причины лунного или солнечного затмения или раскрытия механизма смены времен года, то есть как нечто абсолютно ясное, закономерное, элементарно простое. А вера, это — вера! То есть нечто такое, что не требует никаких объяснений, никаких обоснований, никаких умозаключений. Верить — значит не задумываться ни над какими кажущимися противоречиями, не давать место никаким сомнениям, не пытаться искать никаких причинно-следственных связей.

— Но это же слепая вера!

— А в Бога только так и можно верить. Именно слепо верить. Ибо существование его нельзя ни доказать, ни опровергнуть, какие бы научные данные для этого ни привлекались. Бог — это нечто такое, что просто не может быть познано никакими имеющимися у человека орудиями познания, включая всю мощь его мозга. Что же касается того, почему моей вере не мешают мои знания, то я ответил бы вопросом на вопрос: а вы убеждены, что эти знания, вообще все знания, добытые наукой, абсолютно достоверны, являют собой истину в последней инстанции?

— Как вам сказать… — замялся Никита.

— А я так совершенно не убежден. Более того, скорее убежден в противном. Не говоря уже о том, что в самих этих научных знаниях почти всегда присутствует элемент слепой веры.

— Как это, в научных знаниях — элемент слепой веры?

— Очень просто. Ну вот, скажем, нам с детства твердят, что пространство и время бесконечны. Но разве кто-нибудь когда-нибудь как-нибудь доказал это? Нет, мы просто привыкли верить этому. Да и знаем ли мы, что такое пространство? Я не поставил бы такого вопроса, если бы физики-теоретики не утверждали, что пространство может быть и более чем трех измерений, что оно может обладать кривизной, что его вообще могло не быть до так называемого большого взрыва. И когда мне предлагают во все это так же слепо поверить, ибо никаких доступных моему разуму доказательств не существует, я вынужден признать, что просто не знаю, что такое пространство. Да и сам этот большой взрыв. Был он или не был? Вы могли бы доказать или опровергнуть эту гипотезу? Или смогли бы убедить, что явление гравитации всего лишь результат искривления физическими телами все того же пространства? Или взялись бы объяснить доступным моему разумению языком, как это понимать, что электрон одновременно и частица, и волна, а каждая элементарная частица состоит из частиц еще большей массы? Нам говорят, что законы микромира не укладываются в привычные представления человеческого разума. Но в таком случае можно ли, основываясь на тех же привычных представлениях человеческого разума, решать другую идею, идею существования Бога? Нет, молодой человек, знания и вера могут существовать независимо одно от другого.

— И все-таки так вот просто взять и поверить… — вконец растерялся Никита, сраженный кажущейся безукоризненной логикой профессора.

— Тут есть, конечно, еще один аспект, — согласно кивнул Берг. — Я сказал, что в Бога можно лишь просто верить. Но можно и просто не верить. Точнее просто верить, что Бога не существует. И эту веру тоже нельзя ни доказать, ни опровергнуть. Никакими научными положениями, никакими доводами рассудка. Так почему же я все-таки верю, что Бог существует? — Берг надолго замолчал, словно подбирая необходимые аргументы.

— Видимо, ваше воспитание… — несмело предположил Никита.

— Нет, воспитание здесь ни при чем. Мои родители были людьми неверующими. В детстве и отрочестве, да и позже, будучи студентом университета и молодым научным работником, я и мысли не допускал о существовании чего-то божественного. Сомнения пришли уже в зрелом возрасте. И первое время я, так же, как, похоже, и вы, долго и мучительно решал для себя этот вопрос. Решал, подобно вам, путем логических умозаключений, решал безуспешно до тех пор, пока…

Берг снова замолчал, видимо, не решаясь высказать что-то слишком сокровенное. Потом решительно тряхнул головой и вновь заговорил каким-то просветленным голосом:

— Словом, столкнулся я однажды с такой ситуацией, когда на меня должно было обрушиться страшное несчастье. Я не буду посвящать вас во все детали произошедшего, скажу лишь, что это было связано с сыном и что все знания, какими я обладал в то время, все доводы моего рассудка говорили о том, что избежать этой беды нет абсолютно никакой возможности. И тогда я, убежденный атеист, верящий только в безграничное могущество разума, но сломленный уже закрадывающимися в душу сомнениями и страхом перед неизбежным несчастьем, мысленно прошептал: «Боже, не допусти, чтобы это свершилось!» Прошептал ни на что не надеясь, прошептал просто потому, что был на грани полного отчаяния. И беды не произошло. Не произошло вопреки всякой логике, всякому здравому смыслу, всем законам научного предвидения. Я был поражен. И конечно же, постарался убедить себя, что все дело в каких-то невероятных стечениях случайных обстоятельств. Но когда нечто подобное произошло еще раз, я понял, что незачем без конца насиловать свой мозг и искать всякого рода хитросплетения слепых случайностей. Понял, что все в тысячу раз проще и в тысячу раз сложнее любых логических умозаключений, что есть что-то более могущественное и более совершенное, чем все накопленные мною знания и все возможности моего ума. Так пришла вера в Бога. Я по-прежнему не знаю, что это такое — Бог. Я никогда даже не ставлю такого вопроса. Я не хожу в церковь, не читаю священных писаний, не выполняю никаких религиозных обрядов. Я не оспариваю, хотя и не соглашаюсь с воззрениями бесчисленных богословов. Я просто верю, что существует некая необъяснимая, но всемогущая сила, которой подчинено все сущее, в том числе и моя жизнь. И сила эта, безусловно, добрая. И потому я готов безоговорочно подчиняться этой силе и, будучи уверенным, что она и от меня ждет только добрых поступков, именно так и стараюсь строить свою жизнь.