Владимир Корчагин - Женщина в черном

— Дедушка, дедушка, что он с тобой сделал?! — закричал он тонким рыдающим голосом.

А Никита нашел в себе силы подняться, выхватить из рук Погодина нож, кое-как добраться до Гридина. Руки его дрожали от слабости. Голова кружилась. Но он смог еще разрезать путы на руках академика и вытащить у него изо рта кляп:

— Вам плохо, Лев Яковлевич?

— Не хуже, чем вам… Никита, если не ошибаюсь. Андрюшенька, помоги мне встать, — обратился он к мальчику. — Вот так… А теперь беги открой дверь на лестницу. Я слышу там голос твоей сестрички.

— Сестрички?!

— Да, я же говорил тебе о ней. Беги, впусти ее скорее. А вы, Никита, сядьте и постарайтесь покрепче зажать рану. Сейчас Инга остановит кровь и перевяжет вас.

— Дедушка, я не могу открыть дверь, — раздался голос мальчика.

Никита попытался подняться.

— Нет-нет, сидите! Я сам, — остановил его академик.

— А как быть с этим? — кивнул Никита на неподвижно лежащего Погодина.

— Дойдет очередь и до него. Сейчас, Инга! — он подошел к двери, откинул задвижку.

— Дедушка! Ты жив?! — вскричала Инга, вбегая в раскрывшуюся дверь.

— Да, как будто.

— Но почему вы заперлись?

— Мы не заперлись. Нас запер один не очень вежливый молодой человек.

— А Никита… Где он? Что с ним?

— Никите придется немного помочь, — осторожно ответил Гридин.

— Как помочь?! Его избили? Он ранен?

— Да, немного. Пройди вон туда, видишь, написано: «Аптечка», возьми жгут, бинты и все, что надо…

Но она уже бросилась к Никите, прижала его голову к груди, покрыла поцелуями, дала волю слезам.

— Инга, возьми себя в руки! — строго прикрикнул академик. — Человека надо перевязать, и немедленно!

— Сейчас, сейчас! Что с тобой, Никитушка?

— Пустяки, — постарался улыбнуться Никита. — Рука вот и правый бок немного задело.

— Так я сейчас, сейчас! — она быстро принесла все, что требовалось для перевязки, сняла с него пиджак, рубашку и принялась бережно, но умело, как заправская медсестра, обрабатывать раны и накладывать бинты.

— Вот и отлично! — удовлетворенно кивнул академик. — Терпите, молодой человек, и больше ни о чем не беспокойтесь: Инга дело знает, сам ее учил. А я займусь теперь этим проходимцем, — он пощупал у Погодина пульс, приоткрыл веки глаз. — Жив! И нас всех еще переживет. Но приводить его в чувство пока не будем. И махать руками больше не дадим. Андрейчик, принеси-ка вон из того шкафа мягкий провод.

— Андрейчик?! — Инга повернула к нему удивленное лицо. — Кто это? Дедушка, откуда этот мальчик?

— Не отвлекайся, Инга, делай свое дело. Чуть позже я все объясню. — Он крепко стянул руки Погодина, еще раз прощупал его пульс, положил под голову стопку журналов, затем придирчиво осмотрел повязки, наложенные на раны Никиты. — Все хорошо, кровотечение остановилось. Теперь сходи, Инга, вниз, пригласи сюда тетю Аню, дядю Семена и Глафиру Сергеевну.

— Не надо, дедушка.

— Что не надо?

— Никого не нужно звать. Дядя Семен и Глафира Сергеевна в цирке, придут не раньше одиннадцати, а тетя… Это она открыла дверь этому типу и привела его сюда.

— Что?! Ничего не понимаю. Причем тут цирк и… все, что ты сказала?

— Сейчас я все объясню, — пришел на помощь Инге Никита. — Этот налетчик не просто грабитель, решивший поживиться вашим добром. Это аспирант профессора Строева, некто Вячеслав Погодин. Шеф дал ему задание выкрасть материалы ваших научных открытий. Для этого они подкупили вашу жену… Простите, Лев Яковлевич, но Инга все знает, — поспешил пояснить Никита, перехватив растерянно-тревожный взгляд, брошенный академиком на Ингу. — Так вот, Анна Петровна согласилась помочь им в этом черном деле, провела Погодина в дом и открыла дверь в вашу лабораторию. Ну, а мы с Ингой… Мы разгадали этот отвратительный заговор, инсценировали сегодня вечером коллективный поход в цирк — вот почему Семена Макаровича и Глафиры Сергеевны нет дома, а сами вернулись потихоньку сюда, спрятались в чулане, что под лестницей, и когда увидели, как Анна Петровна открыла дверь и впустила Погодина к вам наверх, то постарались, насколько это было в наших силах, сорвать замысел Строева.

— Так-так-так… Насколько это было в ваших силах… Ну, знаете, молодой человек!..

— А это тот самый Никита, дедушка, — поспешила пояснить Инга, — о котором я говорила…

— Да понял я, стрекоза. Понял сразу, как только увидел его. Только не мог сообразить, как он оказался здесь. А теперь… Так вот ты каков, Никита Гамов, мятежный аспирант, бросивший вызов самому Разину, а теперь еще и Строеву. Прав был Берг, достойный выбор сделала наша Инга. А теперь так. Ты, Инга, спустись вниз, позвони из автомата Петру Эдуардовичу: наш телефон выведен из строя. Или дойди до них сама, это же совсем рядом. Пусть он сейчас же придет к нам. Лучше с сыном.

— С Павлом Петровичем?

— Да, хирург нам не помешает. А ты, Андрейчик, иди спать, время позднее. Вел ты себя сегодня молодцом. Обещанный конструктор будет завтра у тебя на столе.

— Ну, дедуля, я же не из-за конструктора. Я как увидел этого, с ножом, а ты связанный на полу… Как услышал, что он всех нас хочет зарезать… А тут, смотрю, эта бутылка… Ну и…

— Верно, верно, мой мальчик. Ты всех нас спас. Ты настоящий герой. А сейчас иди спать. Иди, иди, мой хороший! Ну, а мы с дядей Никитой посидим здесь, покараулим ночного гостя. Да и… Нам есть о чем поговорить. Только ты приляг, Никита, вот сюда, на тахту.

— …Мне, конечно, нелегко было вызволить мальчика из дома ребенка, — продолжал Гридин свой рассказ, прихлебывая из стакана крепкий чай с ромом, который успел приготовить, чтобы подкрепить Никиту. — Пришлось использовать все связи, подключить всех друзей и знакомых. Но это еще не все. Сразу пришлось столкнуться с массой чисто бытовых проблем. Надо было переоборудовать верхний этаж дома так, чтобы ни один человек, включая Ингу, не мог догадаться, что там живет еще один маленький член нашего семейства. Нужно было найти какого-то подходящего человека, какую-то добрую, порядочную женщину, которая смогла бы стать и нянькой, и медсестрой, и воспитательницей беспомощного ребенка. К тому же такую, которая сохранила бы в тайне все, что касалось Андрюши. Мне удалось с помощью Семена Макаровича сделать и это. Глафира Сергеевна оказалась именно таким преданным нам человеком. Хотя досталось нам обоим… Но я дал слово Боре с Люсей на их могиле сделать их сына нормальным человеком. И, как видишь, выполнил свою обещание.

Правда, для этого понадобилось свыше десяти лет напряженнейшего труда. Ведь то, чего я достиг в последние годы работы в институте, было всего лишь «пробой пера». Понадобились еще сотни операций на животных, тысячи всевозможных экспериментов в лаборатории. И все это, прямо скажем, не в идеальных условиях. Что стоила стена отчуждения моих коллег, бесчисленные угрозы властей, нелепые слухи, ползущие по городу.