Владимир Корчагин - Женщина в черном

— Ну и ладно. А теперь прощай. И дай Бог вам с Ингой счастья на всю жизнь. Да, чуть не забыл, — стукнул Алекс себя по лбу. — А как с Колькой, пристроил ты его куда-нибудь?

— Колю сейчас приютила одна хорошая женщина, моя знакомая. Да и я не оставлю его на произвол судьбы. Так что можешь за него не беспокоиться.

— Вот и славно. Стоящий ты человек, доцент. Не то что я, горемыка, ничего не сделал для мальца, а ведь обещал покойнице. Те бумаги-то, что передал тебе Колька… Это она, мать его, шепнула мне про них перед самой кончиной и сказала, чтобы я передал их Льву Яковлевичу да попросил его… ну, позаботиться, что ли, о Кольке. А я и это свалил на тебя. Но ведь и то сказать, тебе куда как проще это сделать. Так ведь?

— Не беспокойся, я передам бумаги Льву Яковлевичу. А Колю не отпущу от себя. Да и Инга к нему привязалась. Мы позаботимся о нем.

— Вот это дело! Славный парнишка. Жалко, если пропадет. Ну, а теперь бывай! Давай твою пятерню. Сжился я с тобой. Но… Каждому свое. Или как там по-вашему, по-ученому?..

— Постойте! Да кто же все-таки вы?! И почему бы вам с вашей женой не побывать на нашей свадьбе. Я уверен, что Инга…

— Не продолжай, доцент. Не стоит! На свадьбу к вам я не пойду. И ничего о себе больше не скажу. Так надо. Не дай Бог тебе пережить то, что пережил я по своей собственной глупости. Прощай и не поминай лихом!

Он встал и пошел прочь, как всегда не оборачиваясь, не замедляя и не ускоряя шага. И лишь несколько минут спустя, когда грузная фигура бывшего бомжа скрылась за воротами парка, Никита вспомнил, что он снова ошарашил его целой обоймой непонятных, загадочных высказываний. Что значило, что он не посторонний для Инги человек? И почему он назвал ее отца и мать приемными родителями? Все, что было связано с Алексом, заставляло относиться к его словам с должным уважением. Но как в таком случае понимать то, что услышал от него Никита сегодня? И кто он все-таки, этот странный, но, похоже, очень неплохой человек? Неужели теперь все это так и останется загадкой?

Никита встал со скамьи и в раздумье направился к своему институту нефти.

Но что это? Что за толпа собралась у ворот? Там явно что-то случилось! Неясная тревога заставила Никиту ускорить шаги. Однако люди уже начали расходиться. У ворот осталось лишь несколько человек, и среди них Олег со Светланой. Он подскочил к ним:

— Олег, Света, что тут произошло?

— Пустяки! — махнул рукой Олег. — Какого-то старикашку кондрашка хватила.

— Какого старика? Кто он?

— Кто знает…

— Но что с ним случилось? Как он выглядел? Во что хоть был одет? — засыпал Никита друзей вопросами, боясь услышать самое страшное.

— Старик как старик, — спокойно пояснила Светлана. — Одет был в коричневый костюм и серую фетровую шляпу. А что случилось? Видно, сердечный приступ. К счастью, тут неподалеку оказалась машина «скорой помощи». Увезли человека в больницу. Да что ты вдруг аж побелел? Мало ли что с кем случается. Особенно в пожилом возрасте. А человек был, похоже, в годах. И никто из наших его не знает. Все говорят, случайный прохожий.

— Случайный прохожий… Это же Алекс! Алекс… — Никита почувствовал, что задыхается от подступивших рыданий. — Скажите… Скажите, куда хоть увезли его, в какую больницу?

— А кто знает, — пожал плечами Олег. — И что это за Алекс? Ты знал его, что ли?

Но Никита лишь махнул рукой и, не говоря больше ни слова, тут же бросился на поиски бывшего бомжа. Только где его искать? Где и как можно навести справки о человеке, у которого не были известны ни фамилия, ни настоящее имя, ни место жительства.

Только к концу недели в одной из больниц, на самой окраине города, Никита напал на след Алекса. Заведующий реанимационным отделением, к которому после бесчисленных проволочек провели Никиту, полистал лежащие у него на столе истории болезни и нехотя сказал:

— Да, кажется, вот это то, что вы ищете. Три дня назад к нам привезли больного, похожего на человека, которого вы описали. У него оказался обширный инфаркт миокарда и почти полная потеря пульса. Больной был без сознания и к вечеру того же дня, не приходя в себя, скончался. Мы сделали все, что могли, но…

— А дальше?

— Что же дальше?.. Поскольку у больного не оказалось никаких документов, пришлось отправить его в морг, а там… Впрочем, сейчас я позвоню. Там, в морге, работает хорошо мне известный судмедэксперт, подождите секундочку.

Врач вышел в соседнюю комнату и через несколько минут сказал:

— Так вот, молодой человек, как я и думал, разыскиваемого вами человека, поскольку труп его оказался невостребованным и никем не опознанным, похоронили за счет местного бюро судебно-медицинской экспертизы на городском кладбище в братской могиле за номером 264.

— Спасибо, — с трудом выдавил из себя Никита. — Но неужели у человека не было при себе абсолютно ничего, никакой бумаги или…

— Я же сказал, у больного не оказалось никаких документов. А впрочем… Постойте, постойте… Да, вспомнил, в одном из его карманов я обнаружил небольшую фотографию. Да вот она, до сих пор в истории болезни! Можете взять, если хотите.

Никита взял в руки небольшое любительское фото и почувствовал, как предательский комок рыданий сдавил ему горло. С пожелтевшей, изрядно потертой фотографии на него смотрела маленькая худенькая девочка, на лице которой нельзя было не узнать больших, не по-детски печальных глаз Инги…

Они сидели за вечерним чаем все втроем, что стало обычным с тех пор, как после обручения Никиты с Ингой он, по настоянию Инги и Льва Яковлевича, перебрался из общежития в дом Гридиных. Час был поздним. Андрюша успел улечься спать, электросамовар, без которого старый академик не мыслил ни одного семейного чаепития, перестал издавать звучные трели, чашки давно были отставлены в сторону, а они все сидели за столом, снова и снова возвращаясь к рассказу Никиты о странном, удивительном бродяге.

— Нет, я не знал, кто был этот человек, не знал даже его фамилии, хотя, должен признаться, тоже замечал иногда кое-что странное в его поступках, — говорил Лев Яковлевич, прислушиваясь к стучащему в окна дождю. — Я познакомился с ним при несколько необычных обстоятельствах. Было это лет десять назад, где-то в конце августа или начале сентября. Я, помнится, работал в библиотеке, когда услышал в саду подозрительные шум и крики, и, занятый работой, постарался не обращать на них внимания. Но крики не прекращались, и я вышел в сад. Каково же было мое изумление, когда я увидел там разъяренную, размахивающую руками Анну Петровну и стоящего перед ней пожилого незнакомого мужчину. Незнакомец был плохо одет, сильно изможден, в руках у него я заметил надкушенное яблоко.

— Что здесь происходит? — спросил я, стараясь понять, в чем дело.