Владимир Корчагин - Женщина в черном

В ответ Анна Петровна разразилась новым приступом брани:

— Полюбуйтесь, пожалуйста, — кричала она на весь сад, — взрослый человек, седина на висках, а он, как вор-мальчишка, забрался в чужой сад, крадет яблоки. Да еще смеет оправдываться!

— Я взял всего одно яблоко. И то поднял с земли. Вон их сколько гниет кругом в траве, — пытался возразить мужчина.

Но Анна Петровна ничего не хотела слушать.

— Вор, негодяй, мошенник! — продолжала она наступать на вконец растерявшегося бродягу. — Мы сейчас вызовем милицию и…

— Успокойся, Аня, — постарался я унять разошедшуюся скопидомку. — Дело действительно яйца выеденного не стоит. А вы, — обратился я к незнакомцу, — должны согласиться все-таки, что не совсем порядочно так вот, без разрешения, входить в чужой сад. — После чего взял Анну Петровну за руку и направился к двери, давая тем самым понять, что инцидент исчерпан.

Но странный незнакомец подошел к нам почти вплотную, бросил надкушенное яблоко мне под ноги и сказал с непередаваемой горечью:

— Извините, академик, за мою непорядочность, возьмите обратно ваше яблоко, пусть оно сгниет вместе с сотней других, только имейте в виду, что иногда мимо вашего сада может пройти человек, у которого за весь день не было маковой росинки во рту. И не дай Бог, чтобы когда-нибудь, пусть очень нескоро, на месте этого человека оказалась ваша любимая внучка.

— Ваша внучка?! Так он и сказал: ваша внучка? — воскликнула Инга. Что он хотел этим сказать?

— Не знаю. Тогда я не обратил на это особого внимания. Только взглянул на его худое, изможденное лицо, на гору гниющих в траве яблок, и мне стало стыдно. Нестерпимо стыдно! Я тут же позвал Глафиру Сергеевну, попросил ее провести незнакомца в дом и как следует накормить его. Стоит ли говорить, что никакая работа больше не шла мне на ум. Страшные угрызения совести словно парализовали все мои мысли. Я даже обрадовался, когда полчаса спустя незнакомец зашел ко мне в библиотеку. Мне хотелось искренне, от всей души извиниться перед этим человеком. Но он стал униженно благодарить меня. Благодарить за тарелку супа! Это было уж слишком! Я собрал все деньги, какие были при мне, и попытался отдать незнакомцу. Но он с негодованием отвел мою руку:

— Я, если голод совсем уж возьмет меня за глотку, действительно могу и украсть, — заявил он, — но принять от вас милостыню — покорнейше благодарю! Вот если вы предложите какую-нибудь работу…

Я вспомнил, что давно собирался перестроить садовую беседку и предложил ему помочь Семену в этом деле. Он с радостью согласился. Так вот появился этот человек в моем доме. С тех пор он часто бывал здесь, я помогал ему чем мог, он тоже оказывал мне кое-какие мелкие услуги. Но то, что я услышал сегодня от тебя, Никита…

— Да, все это более чем странно… — произнесла в раздумье Инга. — В детстве я почему-то очень боялась этого человека. Может быть, потому, что он как-то непонятно, с какой-то не то болью, не то осуждением смотрел на меня. А потом, когда я стала взрослой, во мне проснулась удивительная жалость к нему, жалость до боли в сердце, до слез, до отчаяния. Мне почему-то казалось, что во всех его несчастьях виноваты мы с дедушкой, я сама. Я и сейчас не могу отделаться от этого чувства, убедить себя, что ушел из жизни совсем чужой, посторонний для меня человек.

— Ну, это понятно, — заметил Никита. — Я был знаком с Алексом всего несколько месяцев, но и на меня смерть его произвела неизгладимое впечатление. Может быть, потому еще, что он унес в могилу какую-то тайну… Кстати, Лев Яковлевич, вы сказали, что иногда замечали в его поступках нечто странное. Что же это были за странности, если не секрет?

— Ну, какой там секрет! К тому же все эти странности были настолько безобидны! Да вот хоть такая. В нашем озере, как, может быть, ты слышал, довольно много рыбы. Стоит ли удивляться, что это излюбленное место рыбаков-любителей. Мне самому в былые времена нравилось посидеть там с удочкой часок-другой. Ну-с, и как в любом другом водоеме, в нем есть места, где рыба особенно хорошо клюет. Мест таких много. О них знают все. И каждый выбирает то, какое ему по душе. Но есть одно место — и об этом тоже знают все, — где рыба совершенно не клюет. Это неподалеку от причала, куда мы привязываем лодку. Так вот, Александр рыбачил именно там. Там, и ни в каком ином месте! Рыбы он, естественно, никогда не приносил. И хотя я говорил ему, что это в порядке вещей, и сам не раз показывал места хорошего клева, он упорно целыми днями сидел со своей удочкой только там, под старой ветлой, что неподалеку от нашего сарайчика…

— Помнишь, Никита, мы с тобой как-то встретили его в этом месте, — заметила Инга.

— Еще бы не помнить! — улыбнулся Никита. — Ведь это было наше первое свидание.

— И первый выговор от деда за то, что я поздно вернулась домой и не могла толком объяснить, где пропадала весь день, — рассмеялась Инга. — Так ведь, дедушка?

— Было такое дело, — усмехнулся Гридин. — А знаешь почему? Тот же Александр заставил меня поволноваться в тот день. Он видел, как вы катались по озеру, видел, как направились обратно к дому. И… пропали до самого вечера.

— Так он и шпионил за мной? — вскинула брови Инга.

— Шпионил не шпионил, а, видимо, заботился о тебе, беспокоился за тебя, может, даже любил по-своему. Мне вот сейчас вспоминается еще один случай…

— Тоже связанный с его странностями? — подал голос Никита.

— В какой-то мере. Было это вскоре после нашего знакомства, когда Инга была совсем еще крошкой. Шли мы однажды по двору, где Анна Петровна вывесила только что выстиранное белье, и… Да нет, об этом, пожалуй, не стоит! — покосился Гридин на Ингу.

— Нет уж, дедушка, начал, так говори! — запротестовала та, хлопнув ладошкой по столу.

— Ну, хорошо. Так вот, шли мы мимо этого белья. Вдруг вижу, что-то приотстал мой Александр. Оглядываюсь, а он… целует платьице Инги. Я сделал вид, что ничего не заметил… а Александр…

— Ой, дедушка, ты никогда об этом не говорил!

— Да о чем было говорить? Мало ли за ним водилось всяких чудачеств! Вот хоть совсем недавно, — снова усмехнулся Гридин, — стояли мы с ним в саду, у беседки, стояли болтали о всяких пустяках. Вдруг Александр замолк на полуслове да как бросится в кусты! Забрался, чудак, в самую гущу, пригнулся чуть не до земли и делает мне знаки, как нашкодивший ребенок, не выдавай, мол. Я подошел к нему ближе, а он шепчет: «Тише, Лев Яковлевич, видите, кто там, за вашим забором!» Я смотрю, а там монахиня…

— Женщина в черном! — невольно воскликнул Никита, переглянувшись с Ингой.

— Да, черница из местного монастыря. Я не раз видел ее там, на просеке. И чего Александр так испугался?..

— А вас самого никогда не удивляло появление этой женщины? — спросил Никита, снова обмениваясь взглядом с Ингой.