Владимир Корчагин - Женщина в черном

На ней были запечатлены два совсем юных создания, беспечно улыбающихся в объектив. Анастасия Ивановна со вздохом откинулась на спинку стула, прикрыла ладонью глаза:

— Кто бы мог угадать, что этим двум студентам-первокурсникам — а они тогда только что поступили на литфак, — суждено будет превратить мою жизнь в сплошную кошмарную трагедию.

— Так это и есть ваша дочь? — сказал Никита, всматриваясь в розовощекую толстушку, в чем-то неуловимо схожую с Анастасией Ивановной. — А это…

Но дальше можно было и не спрашивать. Рядом с дочерью Анастасии Ивановны самодовольно щурил глаза белобрысый паренек, в котором без труда можно было узнать… Алекса. Да, Алекса, того самого Алекса, который с месяц назад покончил все счеты с жизнью и был похоронен в братской могиле под номером 264.

— Его звали Александром? — только и спросил он, кивнув на фотоснимок.

— Да… А ты что, знал этого негодяя?

— Да, я знал его, — ответил Никита. — Только… Только почему вы так неуважительно говорите об этом человеке?

— Неуважительно? А за что я должна его уважать? За то, что он совратил мою дочь, бросил вместе с ней своего несчастного ребенка, а потом и ее саму? И с тех пор как в воду канул! Ни разу не поинтересовался даже, что сталось с бедной девочкой! Ни стыда у человека, ни совести!

— А вот в этом, Анастасия Ивановна, вы, пожалуй, не правы, — мягко возразил Никита. — Хотите, я расскажу, как встретился с Александром и чем закончились наши короткие встречи?

— Я слушаю тебя.

— Я встретил его возле дома Гридиных всего несколько дней спустя после знакомства с Ингой и, должен признаться, он произвел на меня пренеприятнейшее впечатление. Но потом… — Никита коротенько рассказал о всех случаях, так или иначе связанных с Алексом, и тихо добавил: — Я не знаю, чего здесь было больше, запоздалой любви к дочери или угрызений проснувшейся совести. Но когда в больнице врач-реаниматор передал мне фотографию маленькой Инги — единственное, что хранилось в его карманах, мне едва удалось сдержать слезы. Так что не судите его слишком строго.

Анастасия Ивановна надолго задумалась, видимо, снова и снова переживая в мыслях все то, что выпало на ее долю и оценивая то, что только что услышала от Никиты. Но постепенно лицо ее просветлело и она медленно произнесла:

— Ну, что же… Пусть так и будет… Может быть, я действительно была не совсем права в своем ожесточении к этому человеку и рада, что ты вынул из моего сердца еще одну занозу. Спасибо тебе, дружок. Жаль, что всего этого не узнает моя дочь…

— Ее тоже уже нет в живых? — осторожно спросил Никита.

— Она жива, но… Мы еще вернемся к ней, только я доскажу тебе, что сталось с Ингой. Так вот, Борис и Люся удочерили нашу внучку, и она стала первым пациентом академика Гридина. Помнишь, я немного говорила об этом?

— Помню. Но я не мог и подумать…

— Кто вообще мог бы подумать, что первый, наиболее опасный эксперимент мы произведем на самом дорогом нам человечке. Но мы произвели его. И он превзошел все наши ожидания. У девочки выросли самые натуральные ножки лишь с очень небольшим изъяном. Тебе следует знать, что у Инги…

— Я знаю это. Такой пустяк… Она стала мне еще дороже с этой своей маленькой неординарностью.

— Да, это ей не мешает. Второй эксперимент, над мальчиком, был менее удачным. Зато последний, над сыном Бори с Люсей, закончился блестяще. Правда, это и стоило Льву Яковлевичу еще с десяток лет работы. Кстати, как он сейчас, Андрюша?

— Славный мальчонка, смышленый и ласковый. Мы с Ингой решили усыновить его.

— Иного я и не ждала от вас. Ему так необходимы любовь и забота умных, добрых людей. Вот ведь и Коля… — Анастасия Ивановна прислушалась к неясным звукам, доносящимся из соседней комнаты. — Коля! Колюшка, где ты? Дядя Никита пришел.

— Слышу, что пришел, — показалась в дверях смеющаяся мордашка Кольки.

— Что же ты не выйдешь к нему?

— Так вы разговариваете. Как можно мешать?

— Ах ты, хитрюга! А сам даже на улицу не пошел.

— Сейчас пойду, только дудочку свою разыщу.

— Какую дудочку?

— Ну ту, что вчера от дяденьки Вани принес. Ты еще не видела ее.

Колька с минуту повозился в своей комнате и вышел одетый в курточку со знакомым Никите стетоскопом в руках.

— Коля, постой! — остановил его Никита. — Ты, говоришь, у дяди Вани был?

— Ходил вчера. Там, у него, моя дудочка оставалась. А знаешь, дяденька Никита, к нему дочь приехала, большая такая, веселая. Теперь они вдвоем жить будут.

— Я знаю это. А ты скажи, как к тебе твоя дудочка попала?

— Правда, хорошая дудочка? Это мне мамина знакомая монашка подарила.

— Но почему ей вздумалось сделать тебе такой подарок?

— Она сказала, что сама ею когда-то играла, а отдает мне ее потому, что я очень похож на одну девочку. Наверное, на ту девчонку, что у нее пропала.

— Нет, Коля. Ты действительно очень похож на одну девочку. Только совсем другую девочку, которая никуда не пропадала.

— Где же она, эта другая девочка?

— Так она уже не девочка — взрослая девушка, можно сказать, тетя.

— Ты знаешь ее?

— Знаю. И тетя Настя знает. Потому что это ее внучка. Кстати, Анастасия Ивановна, взгляните на эту вещицу.

— Боже, кажется, тот самый стетоскоп! Дайте-ка я на него взгляну. Ну, так и есть: стетоскоп Льва Яковлевича! Это я подарила его лет сорок пять назад своему любимому профессору ко дню рождения. Потом… Потом, помнится, ею очень любила играть наша дочка. Но кто бы мог подумать, что через столько времени он снова вернется ко мне!

— Постойте, Анастасия Ивановна, что же получается? Стетоскоп вы подарили Льву Яковлевичу… Потом он оказался в руках вашей дочери… Но при чем здесь женщина в черном, эта… мать Евдокия? Вы обещали сказать мне, кто она такая, зачем приходила к вам, а сами…

— При чем здесь мать Евдокия? Ты еще не догадываешься? Ну что же, сейчас я доскажу тебе все. Только провожу Колю на улицу.

— А я уже пошел. До свидания, дяденька Никита. Тетя Настя, я тут, во дворе, поиграю.

— Подожди еще минутку, Коля, — сказал Никита, — я ведь тебе тоже небольшой подарочек принес. — Он раскрыл сумку и выложил перед Колькой ярко раскрашенную коробку металлоконструктора.

— Ой, дяденька Никита, — ухватился за нее Колька. — Это мне?! Спасибо тебе большущее. Теперь я всякие машины смогу складывать. Я ведь видел такую штуку у Витьки Грачева с нашего двора. Только он не давал мне ее даже потрогать. Зато теперь уж… А я тебе тоже подарок приготовил.

Колька выскользнул за дверь и через минуту вынес большой лист бумаги:

— Вот, это я тебе нарисовал.

— А что это?

— Ну, не видишь, что ли? Это вот машина такая, нефть из земли выкачивает. А это ты стоишь, показываешь, как надо качать.