Аркадий Никитин - Мельников

– …Там же Родя!! – Маша рванулась было к двери, сшибая по пути парты вместе с их обитателями, но отличница стояла насмерть и зашипела:

– А здесь тринадцать человек, не считая тебя! Всех угробить вздумала?! – ее по-восточному раскосые глаза выросли до размеров типичного персонажа аниме. Такая перемена в образе одногруппницы охладила Машу, и она отступила.

Алиса, промахиваясь холодными пальцами по кнопкам смартфона, пыталась вызвать полицию. Мужские три четверти группы пребывали в полной прострации, за исключением Виталика – он наконец-то все настроил и преспокойно стримил «репортаж из осажденного Капитолия» в Твич, потирая вспотевшие ладони в ожидании первого доната.

Мистер Оливер потянулся и сладко зевнул. На самом деле его звали Дамьен Оливье, но, он, будучи большим знатоком в области обычаев страны, в которую прибыл из далекой Канады, не мог не знать о существовании салата-однофамильца. Да и студенты – народец острый на язык, что на родине, что в России, а прозорливый канадец становиться объектом шуток не собирался. Готовить, впрочем, он тоже не любил, да и не умел, считая тост с маслом вершиной необходимого навыка, разве что один приятель, Жереми Сен-Максимен, тоже канадец, инженер Восточносибирской Метростроительной Компании, подсказал класть сверху клубничное или малиновое варенье. Но все же знаток французской и английской грамматик представился подопечным Джимми Оливером. Ну и пускай, – все ведь лучше, чем отвратительный салат с майонезом (как русские вообще его едят, этот майонез?) И запомнить легко.

Проснулся он подозрительно легко. Настолько же, насколько вчера вечером согласился на встречу с незнакомкой с сайта знакомств, промчавшуюся в итоге бешеным транзитом через городскую набережную, потом клуб с дурацким названием… Как же там… Что-то про рыбу… Но заведение, в общем, недурное… Потом, кажется, еще караоке было… Какой кошмар… И еще что-то… Реальность насыщала сознание канадца натужно, фрагментами, напоминая онлайн-трансляцию, каждые секунд пять-семь застревающую в колее еле ползущего Интернета. Открывать глаза он спешил и сперва ему показалось, что он в Санкт-Петербурге, в гостиничном номере, отдыхает после научной конференции по проблемам преподавания иностранных языков. То есть спит, конечно. И тень от монументальной напольной лампы, которая как будто склонила свой абажур над постелью специально для того, чтобы пялиться всю ночь на незнакомый канадский face, – всего лишь плод воображения. Потому что конференция состоялась две недели назад. Не конференция, а дрянь, конечно – Оливье подумал об этом совершенно осознанно. Собрался весь old school русского учительства, нет, серьезно, faces моложе пятидесяти можно было сосчитать по пальцам на руке. На руке мебельщика со стажем. Зачем они эту конференцию собирали?.. Вспомнить молодость и эту мерзкую Монтессори? Зато пирожные к чаю были неплохие. Оливье перевернулся на правый бок и, сделав резонный вывод, что не спит, наконец открыл глаза. Первое, что поразило канадца – лампа, в темноте напоминающая силуэт тощего старика, действительно склонялась над кроватью, только абажур у нее был не белый, а розовый или вроде того. Белье шелковое и тоже розовое. Гость из далекого Квебека заворчал и приподнялся – окно было издевательски задернуто занавесочками такими же розовыми, как и все, что попалось ему на глаза ранее. Мсье, нет, мистер Оливер вздрогнул, поймав себя на мысли… Хотя, нет, нет, никакой это не бордель. И не гостиница. В рамках на стене детские фото. Все такое розовое… Он собрался было вылезти из-под одеяла, но спохватился – на нем не было абсолютно ничего, даже нижнего белья. Канадец снова опустился головой на подушку. Он аккуратно перебрал в памяти события последних двух недель, – мозговая картотека не давала сбоев ровно до того кластера, где хранились события вчерашнего вечера. Эти воспоминания выходили из укрытия неприлично медленно, как загнанные в угол преступники, по одному. Потому-то с чувством тревоги у канадца все никак не получалось ни расстаться, ни нащупать его корни, хотя с самочувствием все было вроде бы неплохо, за исключением легкого смога в голове.

Дверь в комнату торжественно отворилась, не менее торжественно вошла… она! Ариадна! Канадец вспомнил, как накануне аж целых четыре раза переспросил действительно ли это настоящее имя или ник, псевдоним, и на четвертый раз, она, смеясь во весь свой крохотный ротик с такими же крохотными белыми зубками показала ему сначала водительские права, а затем паспорт в милой розовой обложке. Мистеру Оливеру стало стыдно. Именно сейчас, когда она стояла перед ним, держа поднос с двумя дымящимися кружками. Черт побери, изрядную долю своей пунктуальности следовало оставить дома, в Квебеке. А она, Ариадна, так похожа на англичанку. Скулы, подбородок. Но с одной весомой разницей – она красива! Не бывает у англичанок таких живых глаз. Да и у канадок по сравнению с ней глаза совершенно рыбьи. Рыбьи… Черт, вспомнил! Окунь! Клуб «Окунь». Уже лучше.

Пока мистер Оливер, кряхтя, перелезал через очередное мысленное препятствие, Ариадна, одетая в один только лишь махровый розовый халатик с белыми дельфинчиками, незаметно подплыла к нему, поставила поднос на тумбочку возле кровати, невесомо опустилась на кровать рядом с ним и незаметно запустила руку под одеяло. Канадец вздрогнул и выдохнул. Девушка рассмеялась:

– Доброе утро! Такой смешной.

И то ли неожиданное прикосновение, то ли слово «утро» привело его к разгадке:

– Экзамен, черт побери! – он резко поднялся – Ариадна! Который час? – Дамьен говорил по-русски чисто, но его выдавало педантичное «окание»

Девушка снова засмеялась:

– Мне так нравится, как ты говоришь. «КОтОрый час» – она скользнула ладонью по его небритой щеке, – полежи еще, выпей кофе, еще только полдевятого.

– Польдьевьятого! – Канадец вскрикнул с чудовищным акцентом и бросился искать глазами часы. На табло ванильно-розового будильничка горели цифры 8:34, – но у меня экзамен! Я говорил тебе!

– Ну прости, ты так сладко спал… – девушка сделала вид, что огорчилась.

Канадец вскочил, сверкнул обнаженным естеством, чертыхнулся, повязал вокруг пояса одеяло, собрался было искать телефон, но внезапно вспомнил, как уронил его с набережной в воду. Если вчера он по этому поводу совершенно не огорчился, то сейчас только прошептал: – Oh shit. – спохватился и аккуратно пояснил невинно улыбающейся Ариадне – Катастрофа! – Девушка как будто заранее прочитала его мысли и вынула из кармана халатика телефон. Взяв его в руку, преподаватель наконец заметил, что абсолютно все вокруг розовое, нет, не розовое, а какое-то молочно-розовое что ли… Взять в руки самого себя было уже сложнее, но мистер Оливер прилагал для этого все усилия. Все номера и емейлы покоились на дне реки, а если бы он и знал наизусть хоть один, то был не в том состоянии, чтобы вспомнить. – Чертова французская кровь! Так себя ведут только французы! – Эта мысль так ужалила бедного канадца, что на пару секунд он закрыл лицо руками. Будучи билингвом, он уже в зрелом возрасте сознательно поставил на первое место английский, но если крону дерева или кустарника при должном навыке подстричь несложно, то с корнями такой номер не пройдет. Он кое-как нагуглил адрес сайта университета и ровно насколько по-западному педантично и упорно канадец набирал дрожащими от волнения пальцами по очереди в секретариат, приемную ректора, деканат, да даже пост охраны, настолько же симметричным русским пофигизмом раз за разом звучали длинные гудки. Как ни странно, но он даже немного успокоился.