Аркадий Никитин - Мельников

На часах было 23-28, когда поддался очередной гвоздь, и Саша чуть не потеряла равновесие, рука провалилась в ящик по плечо, кисть приятно окунулась в мягкий наполнитель. Саша уперлась ногами и стала толкать крышку плечом. Из-за стука в висках она не слышала даже тишины, по спине скользнула пара гвоздей, затрещала порванная кофта ,Саша не ощущала ни этого, ни того, как собирала щекой острые щепки с борта ящика, она толкала крышку изо всех сил, и наконец, та подпрыгнула, едва не поранив девушку гвоздями, Саша едва успела ее поймать, избежав ненужного шума.

Она посветила внутрь – мягкие белые шарики. Запустила в них руку и сразу нащупала что-то твердое, обтянутое пленкой – книга! Еще книга! Еще! С иероглифами! А эта! С Конфуцием! Огромная, как Большой Академический словарь! Неужели, все-таки книги! Нет!!! Саша рванула пленку и собралась разорвать эту книгу в клочья, но привычного шелеста страниц не было! Пластик! Да они пластмассовые! Саша направила луч на содержимое ящика, постучала по другой, третьей книге – все из пластика! Нервно ощупала «Конфуция» – оказалось, примерно посередине псевдостраниц, он заперт на защелку. После небольшого усилия пластиковые зубцы защелки треснули и отломились. Она извлекла из тайника пластиковый пакет. Фонарь выхватил долгожданную картину – нечто похожее на прибор для измерения давления, только с небольшой прозрачной емкостью все из того же пластика, наполненной мутной бледно-зеленой жидкостью. На упаковке три картинки – надеть, застегнуть, нажать, и все та же хитрая китайская грамота. Саша не стала пытаться вникнуть в иероглифы, она разрывала зубами жесткую пленку.

– Все, батя. Теперь – все. Да, я бездарная, да некрасивая! Как ты еще говорил – живу бездарно?.. Сына ты хотел? Не можешь мной гордиться?.. Теперь тебе придется, о, да! Я умру так, что у тебя не будет выбора. Я умру как… Да как Мужчина!.. Ха! Твоя дочь умрет так, как ты никогда не жил! – щелкнула застежка на ремне, – а я все равно тебя прощу! – последние слова она прошептала вслух и нажала на единственную кнопку на устройстве.

23-31 превратились в 23-32. Мутная жидкость хлынула под кожу, Саша вздрогнула и закрыла глаза, время как будто обрело собственную массу и вознамерилось раздавить ее. Она ждала. Прошло полминуты, каждая секунда словно гиря придавливала ее все ближе к полу. Ничего не менялось. Вдруг точки опоры, ящик, рухлядь вокруг, окошко – все исчезло, пропали все чувства, пропала сама Саша. Сплошное ничто сменялось вспышками сознания, как будто искусственные звезды зажигались под куполом поглотившего время и пространство планетария, и снова гасли. Сознание мерцало, – то гасло, то пыталось вспыхнуть. Снова погружение в концентрированное ничего – глоток воздуха – и снова погружение. Потом наступило как будто недолгое сознательное полузабытье – перед закрытым глазами проплыл хмурящийся Игорь, Саша не успела даже попытаться пошевелить губами, как он ненадолго сменился поднимающим бровь Соколовским, завершилось короткое видение гладко выбритой, ухмыляющейся мордой отца, Саша всеми силами воспротивилась этому наваждению, нет, только бы он ничего сказал, только бы не заговорил!.. … И… потолок. На этот раз она лежала на спине. Сколько прошло времени??? Скорее, включить подсветку! 23-32??? Двойка тут же превратилась в тройку. Минута! Что с руками?! Саша вытянула руки перед собой – все те же тоненькие, девичьи. С левого запястья безжизненно свисала пустая емкость. Но прежними они были лишь снаружи. По ощущениям они как будто распухли и увеличились вдвое или даже втрое! Не только они, все тело, сохранив видимую хрупкость, будто набухло, наподобие блуждающего по океанским волнам обломка кораблекрушения. В ушах звенело. Саша попробовала оторвать деревяшку от крышки ящика – та отслоилась как бумажная этикетка! Черт побери! Вещество! Качественное! Мать вашу, вот же оно! Она быстрым шагом подошла к двери, уперлась ногами в косяки и аккуратно потянула на себя прибитую поверх самую большую и увесистую доску – доска протяжно и довольно простонала и через пару секунд оказалась в Сашиных руках. Какая доска! Прекрасная доска! С каким гвоздем! И легкая как перышко! Больше ждать нельзя.

Дверь разлетелась в щепки, Саша выскочила в проем и быстро осмотрелась – коридор! Вдоль стены все те же парты и папки. В паре метров с громким стуком хлопнула другая дверь, в коридор выскочил крупный заспанный мужчина со сжатыми кулаками. Под потолком пыталась светить слабым матовым светом лампочка в неуклюжем модерновом абажуре, и Саша увидела его лицо – небритое, со злыми маленькими глазками под огромными сросшимися бровями, он прошипел что-то невнятное и кинулся к ней. Саша взвизгнула и взмахнула доской – прозвучало противное «крак», и мужчина неуклюже рухнул на пол, потащив за собой стопку папок. Саша зацепила доской одно из нагромождений, и хлам задрожал. Откуда-то справа из-за сломанной беговой дорожки, водруженной на очередную парту, высунулся еще один незнакомец, Саша, в которой из эмоций оставались только отчаяние и злость, не стала ждать и почти без замаха ударила его в лоб ребром доски – тот полетел обратно в проем, нестройно загремели падающие предметы. Она рванулась вперед, воздух стал как будто податливее, снова и снова наполняя легкие беглянки исправно и с удовольствием. Коридор поворачивал под прямым углом направо, освещение было такое же – на грани сумрака. Совсем не скрываясь, грузно топая, навстречу ей спешил кто-то с палкой или арматурой в руке, Саша подняла доску, готовясь встретить его, но тот остановился метрах в двух и направил предмет ей в лицо. Саша на мгновение растерялась, и едва не стало слишком поздно, когда палка противно хрюкнула, харкнула в ее сторону вонючей жижей и полыхнула. Она едва увернулась от струи липкого огня один, второй, третий раз – этот был проворен! Пламя слегка лизнуло ее разок, опалив пушок на щеке. Торчащие из нее щепки затлели как маленькие лучинки. Помог случай – четвертого раза не случилось, портативный огнемет сухо чиркнул раз, другой – нападавший замешкался, и Саша обрушила доску на него с такой силой, что та переломилась пополам, огнеметчик загремел на пол вместе со своим орудием. Сзади нарастал какой-то зловещий шелест. Саша обернулась и увидела сухонького узкоглазого мужичка, целящегося в нее из ружья, но не успела даже сказать себе «вот и все». Шелест достиг апогея, и откуда-то сверху выскользнула потревоженная, то ли им, то ли Сашей добротная и тяжеленная крышка советского стола и сбила мужичка с ног как картонного, следом прошуршала еще одна такая же и с противным хрустом проломила бандиту череп. Саша, не думая, кинулась к оброненному им дробовику. Слева и справа все увереннее полыхали документы. Наконец-то! Впервые! У отца есть или по крайней мере был раньше почти такой же – он не раз брал Сашу-подростка с собой за город стрелять по бутылкам. Хоть чему-то научил. И это что-то пригодилось! Сашины руки ветром пронеслись по экипировке покойника, цилиндрики сигнально-красного цвета быстро перекочевали в карманы ее толстовки. Одиннадцать, двенадцать! Больше не поместится. И дробовик заряжен до упора. Должно хватить. Саша представляла себя героиней то боевика, то онлайн-шутера, она бесшумно летела вперед, не боясь, что все закончится за очередным поворотом. Чудо-реакция, дар китайской науки, и 12й калибр не оставили боевикам шанса. Свет становился все ярче, сухое дерево трещало в огне, откуда-то противно тянуло горящей резиной. Саша целилась только в голову и представляла себе те самые бутылки. Вот лопнула толстая, из-под шампанского! Рассыпалась вдребезги! Из-под мартини! Она целилась, стреляла и перезаряжала автоматически, не испытывая никаких эмоций – только дробовик в руках и ряд пустых бутылок на крыше ржавого кузова от «девятки». Отдачи тоже не было, ружье, оказавшись в тоненьких Сашиных руках, как будто лишилось своего веса. Ага! Ирландский эль! В хлам!.. Каждый звук, особенно выстрел, отдавался в ушах глубоким эхом, как будто все происходило под водой, на дне гигантского аквариума.