Оливия Штерн - Ее нежеланный лорд [= Фарфоровая бабочка] [litres]

Но скрипки смолкли, ничего дурного не произошло. Рой отвел ее к столу, вручил тарталетку с салатом из форели. И, приобняв за плечи, торопливо шепнул на ухо:

– Подожди меня здесь, я скоро вернусь.

– Но… – Бьянка в отчаянии уцепилась за его рукав. – Куда ты? Ты же не надолго?

– Отпусти, – он сдержанно улыбнулся, – я никуда не денусь, со мной ничего не случится. Пожалуйста, верь мне.

– Хорошо, – она покорно опустила голову, – я буду… здесь.

– Вот и умница, – Рой быстро приложился губами к ее виску и, шагнув назад, смешался с толпой.

Бьянка осталась одна.

Тем временем объявили мазурку.

Потом еще раз котильон.

Ее никто не приглашал, потому что все видели, с кем она пришла.

Девушка прожевала еще одну тарталетку с салатом непонятного состава. Покрутила головой в поисках мужа. А его все не было и не было. И, дрожа в непонятном предчувствии. Бьянка медленно двинулась в ту сторону, куда он ушел.

Прошла сквозь зал. Дальше в глубину дворца уводил довольно длинный и темный коридор. Гвардеец, стоящий на часах, недовольно покосился на Бьянку, но ничего не сказал, и она двинулась вперед, изо всех сил напрягая слух.

Дальше начиналась та часть дворца, в которой всегда было пустынно – потому что посетителям там ровным счетом нечего было делать, а еще потому, что это был просто длинный коридор с закрытыми дверями. Шум и блеск бала остались за спиной.

Бьянка поежилась. Внезапно ей стало так страшно, что по коже побежали мурашки. Рой наверняка ушел куда-то сюда. А что, если с ним что-нибудь случилось? Что, если на него напали враги?

Взяв себя в руки, девушка зашагала вперед, продолжая вслушиваться. Ей очень мешал надрывный плач скрипок, несущийся из зала, но, пройдя несколько десятков шагов, Бьянка начала погружаться с вязкую и плотную тишину. Это было странно: как будто прошла сквозь барьер, гасящий звук.

«Ну где же ты?» – подумала она и прикусила губу, чтобы не заплакать.

Если, упаси Всеблагий, с Роем что-нибудь случится, как она это переживет?

Проходя мимо очередной закрытой двери, Бьянка расслышала обрывки разговора – и едва не подскочила на месте. Голос мужа она узнала сразу. А вот второй голос, женский?

Девушку охватил озноб. И вместе с ним – болезненная, горькая обида. Почему он оставил ее, а сам ушел – да еще и ушел к женщине?

Она притронулась дрожащими пальцами к полированному дереву двери – и тут же их отдернула. Может быть, ей лучше ни о чем не знать? Или сделать вид, что ни о чем не догадалась? Вернуться в зал, пропустить еще пару бокалов, напиться, в конце концов… А когда они вернутся домой, покорно раздвинуть ноги перед мужем, и…

Нет.

Она просто не сможет. Должна знать правду, наконец.

Сжав зубы и почти кроша эмаль, Бьянка трясущейся рукой потянула на себя тяжелую створку и заглянула в образовавшуюся щель.

В комнате было светло, и первый, кого она увидела, и вправду был Рой Сандор. Раздетый по пояс. Он стоял спиной к двери, а на его плече покоилась нежная женская ручка.

В этот миг Бьянка поняла, что еще никогда и никого она не ненавидела так, как Сандора. И если бы ненависть эта выплеснулась, то сожгла бы дотла не только Сандора, но и весь королевский дворец.

О, если бы у Бьянки был нож, она не раздумывая бы засадила его по самую рукоятку в эту мускулистую спину, исчерканную старыми шрамами. А потом бы перерезала себе горло, потому что просто не смогла бы жить, зная, что его больше нет.

Комната, Сандор – все взялось яркими алыми пятнами, точно кто-то посадил на лист бумаги кровавые кляксы.

И, резко распахивая дверь, Бьянка уже знала, что именно сделает.

Все как будто происходило в разы медленнее, чем обычно. Вот Рой медленно оборачивается, на его лице – удивление, растерянность. А из-за его плеча выглядывает невероятно красивая женщина с волосами темно-красного цвета, и взгляд у нее – холодный взгляд мудрой змеи, цепкий, оценивающий, подмечающий все, что кажется незначительным…

Бьянка подлетела почти вплотную к мужу, успела заметить еще один шрам, свежий и розовый, под ключицей. А потом ее рука взлетела и бессильно упала, но ладонь загорелась от встречи со щекой Сандора.

– Мерзавец! – прошипела Бьянка. – Какой же ты мерзавец, Рой Сандор! Ты брезгуешь законной женой, но бегаешь к другим женщинам! А вы… вы… – Она глянула в холодные глаза королевы. – Как вам не совестно? У вас и без того есть всё!!!

Ответом был спокойный и чуть насмешливый взгляд бирюзовых глаз.

И Бьянка поняла, что вот именно сейчас силы ее покинут, и она разрыдается самым позорным образом. Она подхватила подол своего прекрасного платья и метнулась вон из комнаты.

– Бьянка-а-а! – неслось в спину, но она не слушала и не хотела слышать.

Топоча каблучками, добежала до зала, где танцевали, кое-как продралась сквозь пеструю веселую толпу.

Надо было спешить. Скрыться. Подальше от всего этого позора, чтобы подонок, притворявшийся хорошим человеком и впервые разбудивший в ней чувства, уже не нашел. Никогда.

«Вот заболею, умру, и пусть мучается», – мысль была совершенно детской, но Бьянка почему-то за нее уцепилась.

И, вильнув, шмыгнула в боковой коридор, который, как она знала, ведет в королевскую оранжерею. Кажется, Рой и не думал гнаться за ней.

«Ну и поделом мне, дурочке…»

Поверила. Обманулась.

Эти слова бились в висках, раздирая голову едкой болью. Ой дура-а-а-а. Как глупо было поверить в то, что мужчина, привыкший бегать по шлюхам из борделя, станет верным мужем.

А теперь вот… что теперь делать? Потребовать карету и вернуться в особняк лорда Сандора? Продолжать жить там, где ее унизили и растоптали? О, все было бы гораздо проще, если бы он не притворялся таким заботливым, нежным, любящим… Но как теперь смотреть ему в глаза?

Нет. Она больше не вернется к тому, кто так и не удосужился стать мужем по-настоящему.

Она… теперь в самом деле уедет. Куда-нибудь на север, туда, где будет нужна учительница рисования. Или гувернантка. Куда угодно, но только не к Сандору.

Бьянка плотно прикрыла за собой дверь оранжереи и побрела по дорожке, что виляла меж жасминовых кустов.

Она чувствовала себя так, словно ее выкатали в грязи. Чья-то невидимая рука проворачивала под сердцем ржавый гвоздь, и Бьянке казалось, что всю ее терзают невидимые когти, полосуя, снимая плоть пласт за пластом.

– О-о-о, Рой, – сорвалось с губ, – как же так… за что…

Щурясь, она осмотрелась. Оранжерея тонула в полумраке, крупные магкристаллы, развешанные гроздьями по стенам, давали приглушенный свет. А в большие стеклянные окна в крыше глядела ночь.

Бьянка почувствовала, что еще немного, и она упадет. Силы стремительно таяли. А слез не было. Слишком больно внутри, чтобы плакать.