Ольга Романовская - Волчья луна [СИ litres]

– Выходит, счастье… – поежившись, выдохнула Шарлотта. – Какие же они страшные люди!

Под «ними» девушка понимала ведьму и чернокнижника. Господин Бош не стал с ней спорить.

Шарлотта обнимала себя руками, чтобы хоть как-то скрыть постыдные звуки. Ей безумно хотелось есть, даже кошмарные запахи, пропитавшие тупик, не действовали на желудок. Но девушка понимала, в таком виде появляться на людях нельзя. Она издали видела проходивших мимо женщин, помнила ведьму и сознавала, ее платье на их фоне смотрелось… экстравагантно. Ладно, если Шарлотту просто сочли бы сумасшедшей, а если бы позвали стражу? Гийом скупо обрисовал ситуацию с системой карательных органов того времени, встречаться с ними девушка не желала, приходилось терпеть. Господин Бош клятвенно обещал ночью раздобыть еду и одежду. Сам он забился в самый дальний угол, постарался слиться со стеной. Дневной свет безжалостно обрисовал звериный облик оборотня. Шарлотта догадывалась, хозяин прятался от нее, а не от случайных прохожих. Он не желал, чтобы она видела его таким. Ночью, под прикрытием полумрака – еще возможно, но теперь… Экономка радовалась, что впервые встретилась с животной ипостасью Гийома при свете лампы, иначе бы испугалась. Казалось, там, за бочками, скорчился огромный зверь. Одежда клочьями повисла на его могучем теле, сочетание потрепанного мундира и шерсти навевало мысли о маньяке. Острые уши чутко следили за каждым звуком или движением. В Мадален они показались девушке собачьими, теперь же она четко видела – волчьи. Шерсть тоже пепельно-серая. Интересно, а глаза? Изменились ли они или остались такими же пронзительно темно-зелеными? Шарлотте вдруг стало безумно жаль своего спасителя. Он снова превратился в изгоя, а она вместо того, чтобы подойти, ободрить, встревоженно косится на него. Неблагодарная! «То есть карлики-бесы и уродливые старухи для тебя нормальны, с Жофреем ты беседовала, а оборотня сторонишься, – отчитывала себя экономка. – Суеверия у нее! Трусиха, готовая без страха смотреть на хозяина только ночью!» И она, пригнувшись, перебралась ближе к Гийому.

– Что-то случилось? – забеспокоился он, но не повернулся.

– Ничего, месье, всего лишь хотела узнать, почему вы меня сторонитесь.

После долгого молчания, когда Шарлотта уже потеряла надежду на ответ, господин Бош недоверчиво поинтересовался:

– А зачем вам, молодой красивой женщине, общество оборотня? Я понимаю, вы благодарны за спасение, пережили сильное нервное потрясение, толкнувшее на некоторые поступки, но наступило утро и…

– Вы прогоняете меня, месье?

На глазах выступили слезы. Голод притупился, теперь болела душа. Наверное, она проклятая, раз привязывалась не к тем людям. Девушка попыталась представить жизнь без Гийома и поняла, что не может. Вывод испугал. Где Шарлотта допустила ошибку, почему снова влюбилась?

– Я?

Господин Бош обернулся и напряженно замер. Сейчас она отшатнется, сбежит, и ему придется показаться людям. Пусть, он не мог больше часами буравить взглядом стену, слышать Шарлотту, чувствовать ее и запрещать себе думать о ней.

Девушка пристально всмотрелась в наполовину звериное лицо, такая серьезная, и произнесла то, чего хозяин совершенно не ожидал:

– Оно такое же.

Гийом удивленно моргнул. Какое – такое?

– Ну, как ночью, в вашем загородном доме, месье. Я… я почти привыкла, вы не обращайте внимания, – шепотом затараторила Шарлотта, не позволяя собеседнику вставить ни слова. – И мне нужно ваше общество, месье. Вам же приняли общество падшей женщины, а ведь меня ни в один приличный дом не брали.

– Выходит, дома были не такие уж приличные, – против воли улыбнулся господин Бош.

Сейчас, растрепанная, с запутавшимися в волосах шпильками, без шляпки, в платье сомнительной чистоты, Шарлотта казалась ему бесконечно прекрасной. Он бы любовался ей часами, находя все новые милые сердцу черты. Например, носик, аккуратный и тонкий. Или пухлые губы, не нуждавшиеся в краске, чтобы приманить взгляд. Легкая поросль новых волос надо лбом, светлая, едва заметная родинка возле уха – как много он прежде не замечал! И лишь одно огорчало Гийома: он не мог ее поцеловать.

– Ваш точно лучше, – вернула улыбку Шарлотта и, осмелев, присела рядом, практически касаясь хозяина.

Она тоже боролась со своими демонами. Ей хотелось ощупать его лицо, изучить каждую шерстинку, но тогда бы девушка окончательно уронила себя в глазах хозяина. Господин Бош и так, наверное, принимал ее за существо, достойное проклятий матери. Неслучайно, ох, неслучайно Шарлотта угодила в сети Мишеля Гадара! Нужно бы остановиться, вспомнить о благонравии и скромности, а не витать в облаках, но девушка не могла. Сколько она не твердила: «Ты экономка, твое дело – чужое хозяйство, ничего более», не помогало. Вот и сейчас Шарлотта покатилась в бездну – положила свою ладонь на его ладонь. Неслыханно для женщины, если только она не особа легкого поведения. Если бы она знала, что в эту минуту испытал Гийом! В него словно ударила молния. Стиснув зубы, он не двигался, даже не дышал, чтобы не спугнуть мгновение. Никакой любви, никаких привязанностей – как легко и просто, и как безумно тяжело! Он почти справился, если бы Ларри не открыл дверь тем дождливым вечером. Если бы Гийом не услышал перепалку слуги с незнакомой женщиной и не заинтересовался. Если бы… Одно сослагательное наклонение, цепочка событий, которая привела к тому, что господин Бош впервые не чувствовал себя одиноким. Шарлотта так доверчиво смотрела на него, Дьявол, Гийом даже на мгновение забыл о своей ненормальности! Ее губы манили, и он принял решение. Собаке не отрубают хвост по частям, чем раньше Гийом избавится от иллюзий, тем лучше. Будет очень больно, но еще больнее рушить воздушные замки.

– Шарлотта… – Господин Бош сделал глубокий вздох и поднес ее подрагивающую руку к губам.

Слова вылетели из головы, но, может, так лучше. Они холодны и вряд ли смогут выразить его чувства.

Поцелуй в незащищенное перчаткой запястье – так мало и так много. Девушка не собиралась мешать хозяину. Падение не остановить, пусть Гийом Бош станет ее очередной ошибкой. Только вот все казалось иначе. Мишель тоже целовал ее руки, но его прикосновения были иными. Или просто сама Шарлотта стала другой? Она больше не лепетала: «Не надо, месье!», смущенно не отводила взгляда, не вырывала похолодевшие пальцы. А вот дрожь никуда не делась, сердце так же трепетало в груди, одновременно напуганное и счастливое.

– Шарлотта! – как в тумане повторил Гийом.

Клык слегка, не до крови, царапнул кожу. Девушка ойкнула и отдернула руку.

– Простите, – извинился господин Бош, досадуя на не вовремя отросшие зубы. – С вами я все время забываю о ненормальности.