Джонатан Ховард - Иоганн Кабал, детектив [litres]

Кабал не особо жаждал посвящать всех в подробности хотя бы потому, что капитан Штен едва ли обрадуется, что информация о ране, нанесенной нападавшему, станет публичным достоянием. Поэтому он ограничился тем, что рассказал о неправильно расположенном фрагменте ковра и о том, как обнаружил под ним туннель, открыл люк в днище судна и был выброшен наружу неизвестным. Повторять историю оказалось делом скучным, но оно почти стоило усилий, хотя бы для того, чтобы увидеть, как фрау Роборовски побледнела и едва не лишилась чувств, когда он дошел до самого нападения.

– Вы висели на одной руке! – умудрилась вымолвить она, когда ее немного отпустило.

– Да, – ответил Кабал. А затем добавил ради забавы: – Почти обнаженный.

Он ожидал, что она мгновенно упадет в обморок, или в ужасе поспешит прочь, или сделает что-то еще, но никак не предполагал последовавшей реакции – глаза фрау Роборовски округлились еще больше, и Кабал вдруг понял, что она представила все в подробностях, граничащих с непристойностью.

– К счастью, – поспешно и немного громковато добавил он, – я сумел забраться обратно.

– Но, если вы просто висели там. – начал герр Роборовски, однако потерял мысль на полпути и так и не закончил фразу.

– Да? – подстегнул его Кабал.

– Если вы просто висели, – продолжил герр Роборовски вновь, довольно вяло, – почему тогда мерзавец, напавший на вас, не закончил дело? Вы ведь не могли защищаться.

– Наверное, решил, что я полетел вниз, и, как подобает крысе, поспешил прочь, – Кабал аккуратно увел разговор в сторону, не выдав того, что защищался.

Герр Роборовски несколько мгновений размышлял над этим.

– Вам повезло, – наконец выдал он, но Кабалу в его голосе почудилась подозрительность.

Тут явно требовалось несколько сэкономить на правде.

– Никакого везения. Только трус напал бы таким образом. Неудивительно, что он хотел как можно скорее оказаться подальше от места преступления.

– В словах герра Майсснера есть истина, – раздался голос полковника Константина из-за соседнего стола. – Дело рук труса. Любой уважающий себя мужчина атаковал бы в лицо. Выталкивать людей из люков… Это совсем не по-миркарвиански.

Учитывая небольшой опыт общения с современными миркарвианцами, Кабал как раз мог утверждать, что это вполне в их духе. Правда, ему довелось столкнуться лишь с подлым графом Марша́лом, этаким подпольным Макиавелли, если такой вообще когда-либо существовал. Константин же походил на офицера и джентльмена старой закалки. Кабал гадал, как человек подобного толка впишется в новую возрожденную Миркарвию, которую собирался создать Марша́л, – Миркарвию, где цель вполне оправдывала обман и заговоры.

– У вас высокие стандарты, полковник, – заметила фрау Роборовски. – Не все руководствуются такими же. Некоторые новости, что я читаю в газетах просто… шокируют! Шокируют!

– Преступник и есть преступник, – согласился ее супруг, пожимая плечами и поднимая брови. – Будь у него честь, он им не стал бы.

Судя по всему, Роборовски выписывали «Избитую правду» и «Воскресные очевидности».

– Думаете то, что с вами произошло, как-то связано со смертью ДеГарра? – спросил Кабала Константин.

Кабал решил, что в отсутствие неопровержимых доказательств не будет ничего утверждать наверняка.

– Месье ДеГарр пропал, полковник.

– О, ради всего святого, – заявил Константин не терпящим возражения тоном. – По-вашему, он что, прячется среди мешков с картошкой? Конечно, он мертв. И кто-то его прикончил – состряпал кое-как липовую предсмертную записку, а затем вышвырнул его из окна. – Он задумался на мгновение. – Необязательно в этом порядке, но уверен, что суть была примерно такая.

– А затем выбрался из запертой и забаррикадированной комнаты?

– Я не утверждаю, что мне известны все факты, герр Майсснер. Должен признать, что понятия не имею, как он выбрался, но меня это мало тревожит. Видите ли, мой опыт показывает, что, чем изобретательнее человек пытается чего-то добиться, тем вероятнее потерпит фиаско.

Кабал изо всех сил старался сдержать себя, но полковник уже продолжил:

– Выяснять, как убийца выбрался из запертой комнаты, – задача детектива. Уверен, сия маленькая нестыковка прояснится, как только капитан закончит свое расследование.

Кабал с радостью бы позаимствовал у полковника хладнокровия, но не мог, только не после того, как его бесцеремонно выбросили с корабля. Он уже распушил перья и даже не думал подбирать эвфемизмы вроде «справедливости» и т. п., желая лишь одного – мести. Сладкой, сочной, горячей мести. Может, в плане личности они с графом Марша́лом и были полными противоположностями, но в этом сходились.

После беседы с капитаном, у Кабала сложилось впечатление, что тот, несмотря на все заявления о необходимости смотреть шире, оставался уверен – ДеГарр совершил самоубийство. Нападение на герра Майсснера было совершенно другим делом, и капитан намеревался все усилия направить на его расследование. Кабал же, напротив, не сомневался, что ДеГарра убили, а убийца выбрался из каюты по туннелям, проложенным под полом. Загадочная история ДеГарра, выброшенного из окна, и приключения ненастоящего госслужащего были неразрывно связаны, и, если Кабал не доберется до их сути, то загадка, похоже, так и останется нерешенной. Поэтому он собирался провести собственное расследование, чтобы восстановить справедливость, пусть даже мимоходом. Главное – Кабал обнаружит преступника и опередит остальных, когда речь зайдет о том, чтобы убить его или ее.

Мстительность Кабала была таким же следствием его стиля жизни, как и его чувство юмора; за всю карьеру до сегодняшнего дня соперники и враги нечасто качали головами и оставляли его в покое, умудренные опытом. Вместо этого они прятались по темным углам и вынашивали новые планы и схемы, которые потом окатывали его кислотным гноем. В жизни Иоганна Кабала были куда более интересные вещи, чем лавины кислотного гноя, поэтому он довольно рано пришел к мысли, что лучший способ избежать самодовольных пустомель и пройдох, что врываются в дверь и заявляют: «Вот мы и встретились с вами снова, мистер Кабал!» или прочую подобную чепуху, – это убить их при первой встрече, пока они еще уязвимы. Решение, стоило признать, не было идеальным, – соперники и противники Кабала имели доступ к тем же запретным искусствам и опасным наукам, что и он, а потому некоторые выползали из своих могил, желая посмертно учинить кровавую расправу и месть.

Тем не менее, метод вполне можно было рекомендовать как рабочую практику. Даже если после убийства оставался некий след, это не играло роли, потому как, во-первых, большинство жертв Кабала уже были приговорены к смерти за преступления против Бога, Природы и Человечества, а, во-вторых, самого Кабала ждал эшафот за преступления против Бога, Природы и Человечества, так что несколько лишних трупов на счету не слишком его волновали. Больше раза все равно не повесят.