Лоуренс Десбери - На берегах Гудзона. Избранные романы

— В котором часу он читал газету?

— Около половины десятого.

— Что он делал после этого?

— Он вышел из комнаты.

— Куда он направился?

— Он вышел в коридор и направился в башню.

— Разве он и днем работает в башне?

— Нет. Он на этот раз оставался там недолго: в пять минут одиннадцатого он вернулся обратно. Как видишь, не произошло ничего особенного. Мне очень жаль, что я не могу тебе сообщить ничего интересного.

— Ты уже сообщил мне все, что меня интересовало.

Крэйн с удивлением взглянул на своего друга.

— Ты странный человек, Бриан, тебя совершенно невозможно понять.

— Не говори никому, что я в Лондоне, Крэйн. Я попрошу тебя не выходить до тех пор, пока мисс Кардиф не пришлет за Гэем, т. е., приблизительно, до половины восьмого. Я бы попросил тебя последить за Гэем и точно записывать время, когда он отправится в башню. Можешь ли ты это взять на себя?

— Да, лестница на башню проходит около моей комнаты, и я слышу, когда по ней кто-нибудь поднимается.

— Хорошо. Итак, ты отметишь точно время, когда он пройдет в башню. Когда придет лакей мисс Кардиф, ты позовешь Гэя. Если Гэй будет наверху, отметь себе минуту, когда ты отправишься в башню, минуту, когда ты постучишь в дверь, и минуту, когда он выйдет из комнаты. Затем сообщишь ему, что мисс Кардиф послала за ним. Но ни в коем случае не уходи от двери башни, прежде чем Гэй выйдет. Ты меня понял?

— Да, я понимаю, чего ты от меня хочешь, но я не могу понять, почему ты требуешь, чтобы я проделывал такие странные вещи, я, право, не знаю.

— Этого и не требуется. Сверим наши часы. Да, твои часы на три минуты вперед, пожалуйста, поставь их по моим. А теперь снова повтори, что ты должен делать.

С покорным вздохом Крэйн дословно повторил распоряжения О’Киффе.

— Хорошо. Как только Гэй отправится в Бриар- Манор, возьми извозчика и приезжай на квартиру Джонсона.

Крэйн еще раз обещал точно выполнить все то, о чем просил его О’Киффе, и репортер поспешно отправился в город.

Громадная типография «Бритона» открыла свою пасть и выбросила бесконечное множество газет. Их расхватала толпа мальчуганов-газетчиков. Повсюду раздавались звонкие голоса: «Вечерний выпуск «Бритона». Грязные маленькие руки навязывали прохожим свежеотпечатанные листки.

О’Киффе остановился и купил у рыжего мальчишки номер «Бритона». Быстро просмотрев газету, он нашел в ней то, что искал.

«Бритон», как обычно, не упустил случая бросить камень в огород своего заклятого врага:

«Звезда Свободы» прекрасно знает, как привлечь к себе внимание публики. Мы уже не реагируем на трогательные сказки о голодающих детях и эксплуатируемых рабочих и, читая их, только улыбаемся, так как прекрасно знаем, что это невозможно в нашей благословленной Англии.

Но что придумала «Звезда Свободы» для того, чтобы повысить свой тираж?

«Звезда Свободы» самым хладнокровным образом убивает одного из своих сотрудников.

Целый день социалистическая пресса оплакивала внезапную смерть мистера Бриана О'Киффе. А на следующий день можно было видеть, как мистер О'Киффе разгуливал по «Штранду».

Сегодня вокруг имени этого столь даровитого репортера снова поднимается шумиха. Грабитель, взломавший несгораемый шкаф О'Киффе, пойман знаменитым сыщиком из Скотланд-Ярда, мистером Джонсон, и арестован. Мистер О'Киффе, по-видимому, оправдывает пословицу, которая говорит: «ирландцам всегда везет». Похищенные деньги и бумаги чрезвычайной важности отобраны и хранятся у мистера Джонсона».

О’Киффе усмехнулся с довольным видом и пошел по направлению к квартире Джонсона.

Войдя в комнату, он воскликнул:

— Джонсон, пожалейте меня, я умираю от голода и жажды, напоите и накормите меня.

— Хорошо, пойдем в столовую.

— Где находится ваш несгораемый шкаф?

— Там, в углу.

— Откройте его, пожалуйста.

О’Киффе достал из кармана бумаги и передал их Джонсону, который положил их в шкаф. Потом обратился к сыщику:

— Не могли ли бы мы кушать здесь. Мне не хотелось бы уходить из комнаты, где стоит шкаф.

— Как хотите.

Джонсон позвал старую Мэри, и через несколько минут был подан ужин. Сыщик почти не притрагивался к еде, а голод О’Киффе был не так уж велик, как он говорил. Оба были заметно возбуждены. О’Киффе отодвинул тарелку и спросил:

— Как вы думаете, вечерний выпуск «Бритона» может попасть в половине восьмого в Бриар-Манор и на заводы?

— Нет, ведь, это очень далеко.

Некоторое время они молчали, потом Джонсон сказал:

— Сознайтесь, О’Киффе, вы, ведь, шутили, когда утверждали, что голубой луч посетит меня сегодня вечером?

— Нет, я отнюдь не шутил. Мы должны приготовиться к его появлению. Где пакет, который я вам дал утром?

— Вот он.

О’Киффе развернул пакет, и удивленному взору Джонсона представились длинная линейка и угломер.

— Не найдутся ли у вас красные чернила?

— Есть, конечно.

О’Киффе открыл пузырек, поставил его на стол и положил рядом линейку и угломер. Потом придвинул стул к стене против шкафа. Джонсон, ничего не понимая, наблюдал за ним.

О’Киффе посмотрел на часы.

— Еще пять минут до половины восьмого.

Он поднялся и вышел из комнаты. Вдруг погасло электричество, О’Киффе вернулся и ощупью приблизился к Джонсону.

Сыщик вскочил со своего места.

— Что случилось?

— Ничего особенного. Не найдется ли у вас свечи?

— Да, слева на столе. Можно зажечь спичку?

Они зажгли свечу, поставили ее на стол и стали ждать.

В комнате было очень темно. Слабый свет свечи отбрасывал призрачные тени на стены. Пробило половина восьмого. Джонсон сказал сдавленным голосом:

— Ну, где же ваше чудо? На этот раз вы, кажется, ошиблись.

— Подождите.

Приблизительно через две минуты сыщик схватил О’Киффе за руку.

— Опять это страшное ощущение.

О’Киффе поднес часы к свече. Его рука дрожала. На стене против кассы появился тусклый свет.

— Тридцать семь минут восьмого, — сказал О’Киффе, и Джонсон, как автомат, повторил, сам того не замечая: «тридцать семь минут восьмого».

Свет усиливался и вскоре в комнате стало совсем светло. Дрожащий сноп голубых лучей упал на несгораемый шкаф. О’Киффе схватил линейку и угломер и попросил Джонсона сделать отметку красными чернилами. Джонсон немедленно исполнил просьбу: сделал отметку красными чернилами на стене, затем подбежал к противоположной стене и провел черту.

Луч играл на стенах, скользил по полу, по столу, у которого уселись О’Киффе и Джонсон.

О’Киффе не отрывал взгляда от часовой стрелки. Свет становился слабее, и, когда последний луч исчез, репортер сказал:

— Сорок шесть минут восьмого.