Жан-Габриэль Косс - Цветные карандаши [litres]

Толстяк переключил телевизор со спортивного канала, где один за другим шли футбольные матчи, на новостной. Всего каких-то полгода назад после этого началась бы неслабая склока, и пьяные завсегдатаи с шумом перебрались бы в другой бар. Но сейчас никто не протестовал. В баре, как и в телевизионных программах, разговоры все еще вертелись вокруг красок; о них толковали на все лады, каждый со своей колокольни. Перед камерами руководитель предприятия жаловался на рекордное число прогулов на его заводе. Хранитель Лувра огорчался из-за резкого снижения числа посетителей и печалился по поводу Джоконды – она, уверял хранитель, перестала улыбаться.

– За Мону Лизу! – поднял тост Момо и допил свой стакан. – Толстяк, давай, плесни мне еще серого.

– Чего?

– Ну, бывшего желтого, – заливаясь хохотом, уточнил Момо, довольный своей шуткой за два тридцать – по стоимости анисовой.

Шарлотта Да-Фонсека находилась на пике своей популярности у слушателей. Тем не менее в каждом письме они неизменно задавали все тот же вопрос: почему?

До сих пор у Шарлотты не было сколько-нибудь серьезного научного объяснения случившемуся. Конференции, на которые собирались авторитетные ученые со всего мира, не давали никаких материалов для ответа на этот вопрос. Но Мехди Ток стоял на своем:

– Можно бороться со страхом, но не с тревогой. Страх мы испытываем, когда знаем, что с нами случилось или случится. Тревогу – когда не знаем. У американцев после 11 сентября очень быстро всплыло имя бен Ладена, хотя они даже не были уверены, что он действительно повинен. Важно было успокоить людей. Надо знать, с чем воюешь. Вот и вы говорите что угодно, можете даже сказать, что все это в порядке вещей, но обязательно дайте объяснение нашим слушателям! Интервью через час.

– О’кей, босс! – Шарлотта смирилась, вспомнив знаменитую фразу де Голля: «Ищущих и так видимо-невидимо. А мне дайте находчивых».

Если ученые, которые изучают нервную систему, ответа не нашли, может, надо обратиться к социологам, подумала она, пятьдесят минут спустя устраиваясь в большой студии.

– Шарлотта Да-Фонсека, существует ли уже объяснение этому страшному феномену?

– Мехди, мы только что узнали, что страшный феномен, как вы его называете, затронул только людей. У животных цветовое восприятие, похоже, не изменилось.

– Почему же это случилось с людьми?

– Возможно, природа поняла, что нам от этого никакой пользы. Доисторическим людям цвета были необходимы, чтобы издали замечать хищников или попросту видеть, спелые ли плоды на деревьях. Теперь, разумеется, все не так. И если вы приглядитесь повнимательнее, то обнаружите, что мы невольно представляем себе наше будущее бесцветным.

– То есть?

– Посмотрите, что происходит в популярных научно-фантастических фильмах. От «2001 год: Космической одиссеи» до «Добро пожаловать в Гаттаку », не говоря о «Матрице», «Безумном Максе», «Звездных войнах» и, разумеется, «Людях в черном», где в одежде персонажей совсем мало красок, и живут они в каком-то выцветшем мире.

– Но настоящее-то у нас было очень ярко раскрашено!

– Красок становилось все меньше и меньше. Возьмите оформление наших интерьеров. Когда мы покупаем старый дом, то первое, что мы делаем, – это сдираем старые обои, чтобы покрасить стены в белый цвет. Помните, в домах наших дедушек и бабушек существовали синяя комната, красная, желтая… В наши дни вместо них теперь белая комната, белая комната и белая комната.

– И то же самое можно сказать про наши машины.

– Совершенно верно. Тех, кому довелось побывать на Кубе, изумляли старые разноцветные машины. Мы забыли о том, по парижским улицам ездили в точности такие же. В последние несколько лет три из четырех новых машин по всему миру были черными, белыми или серыми. А в пятидесятые годы в первую тройку входили зеленый, красный и синий. В качестве маркетингового хода автомобилистам, несомненно, предлагали самый разнообразный выбор расцветок, но в результате другими цветами, кроме черно-бело-серых, пренебрегали.

– А в моде что происходило?

– До конца XIX века, за исключением периода царствования Франциска I, когда черный цвет был обязательным, как для мужчин, так и для женщин хорошим тоном считалось носить очень яркую одежду – конечно, речь идет о тех, кто был в состоянии себе это позволить.

Платья невест, к примеру, были красными. В моду стали входить сочетания цветов. Вспомните Вертера, героя романа Гете, – он одевался в синее и желтое. Эту же цветовую гамму предпочитали большинство богатых молодых людей того времени. С начала XX века яркие краски почти исчезли из нашего гардероба. Мода на черный цвет никогда не была такой стойкой.

– Одним словом, исчезновение цвета – логическая и неизбежная эволюция мира, мира в эпоху глобальной модернизации. Выходит, надо с этим смириться, а то и вовсе радоваться?

– А у нас с вами в самом деле есть выбор?

Из новостной ленты сайта газеты lemonde.fr.

Этой зимой существенно сократился поток туристов на Мальдивы, Сейшелы и в Полинезию. Многие считают, что лагуны стали куда менее привлекательными.

Давно стемнело. Шарлотта, сидя за столом у окна, теперь различала мутный свет парижских фонарей. Она снова и снова прокручивала в голове интервью. «Начальник заставил меня сказать, что черный и белый – это цвета будущего. Похоже, я слегка подставилась…»

Погрузившись в свои мысли, она все же услышала затихающее «спасибо, мааааама» – Луиза вскочила из-за стола и убежала. Шарлотта провела пальцем по тарелке, проверила – тарелка пуста, девочка хорошо поела. Как с ней легко, отметила про себя Шарлотта, она инстинктивно приспособилась к своей «особенной» матери. Шарлотте всегда удавались блюда под соусом. И выпечка. Говорящие кухонные весы помогали ей безупречно отмерять количество ингредиентов. И она страшно гордилась тем, что дочке нравилась ее готовка.

Убирая со стола, Шарлотта задумалась о Луизе, которая ушла к себе. Чем она там занимается? Несколько минут спустя, почувствовав идущий откуда-то из-за спины легкий запах стирального порошка, она повернулась навстречу дочке, потянулась к ней и дотронулась до плеча, пальцы нащупали толстый хлопковый трикотаж – да, Луиза сама надела чистую пижаму.

– Все, солнышко, теперь пора спать. Ложись, уже поздно.

– Мама, а у меня вот что есть. – Луиза, стараясь выиграть еще немножко времени, протянула ей рисунок.

– Что это?

– Розовая мышка, которая бежит по розовой траве.

– А разве в песенке мышка была не зеленая?

– Зеленая, но у меня есть только розовый цвет. И потом, розовая мышка красивее.