Элеонора Раткевич - Час кроткой воды

– И куда? – осведомился Воробей. – Она ведь может протухнуть, может заплесневеть. Такое добро без присмотра не оставляют, сам понимаешь.

– Ростовщику заложи, – очень серьезно посоветовал Хао. – Вот уж где ее без пригляду точно не оставят.

– Как можно! – возмутился Тье. – Ты только подумай, какие на нее проценты нарастут – это ж ума помраченье! Столько ее прирастет… нет уж, с такой огромной самоуверенностью не справлюсь даже я. Придется оставить все, как есть, ничего не поделаешь.

– Свиненок! – рассмеялся Хао.

Как же ему не хватало этих постоянных веселых подначек! Все два года разлуки он не ощущал этого, не позволял себе ощущать – взрослый сын не кошелек, за пазухой не удержишь – но сейчас, когда Воробей вернулся, словно какая-то часть мира, покинувшая его вместе с сыном, прокралась тихомолком на свое прежнее место и устроилась уютно, как если бы всегда здесь была.

– Ну почему сразу – свиненок? – запротестовал Тье. – Вполне себе взрослый свин. Любой подземный гриб найду, не сомневайся.

– Найдешь, найдешь, – посмеивался Волчьи Брови. – Уж если ты такую штуку провернул… а кстати, как ты с письмами устроился? Я ведь тебе на твою настоящую фамилию писал.

Тье пренебрежительно взмахнул рукой, едва не выронил свою связку и торопливо пристроил ее на стол.

– И ничего сложного, – ответил он. – Писал ты на адрес моего домохозяина, а с ним я договорился.

– И каким же образом? – полюбопытствовал Хао.

– Обыкновенным, – все еще рисуясь, сообщил Тье, а потом уже нормальным тоном добавил. – Ну, вообще-то мне повезло. Просто он тебя знает.

– Откуда? – нахмурился Хао. – Что-то я такого не припомню… Дун Расписное Кольцо…

– Правильно, – кивнул Тье. – А где можно расписное кольцо заполучить?

– Да где угодно… постой – татуировка, что ли?

Тье кивнул снова.

– Татуировка в виде цветного кольца… точно! Ушастик Дуду!

Хао расхохотался. Нет, ну надо же было сыну из всех жителей Сиана угодить на бывшего шулера и снять комнату именно у него! Ушастика Хао отлично помнил. Непревзойденный мошенник по части любых азартных игр. Дуду подвизался в лучших игорных заведениях Сиана, не снисходя до второсортных и тем более низкопробных. Это его едва не погубило. Его ведь недаром прозывали Ушастиком – слух у Дуду был отменный. Вот он и услышал однажды кое-что, для его оттопыренных ушей совсем не предназначенное. И решил от большого ума срубить легких деньжат, поторговав случайными сведениями. Случись такое в воровском притоне, ему бы и мысли подобной в голову не пришло: сунут в бок заточку, и поминай, как звали. Но в чистеньком заведении для чистенькой публики… в общем, бес Ушастика попутал. А с чистенькой публикой так шутить нельзя. В результате на Дуду повис труп, и основательно повис – все улики указывали на него. Не попадись это дело тогда Хао, и в лучшем случае отделался бы Ушастик бессрочной каторгой. Уж очень поганое было убийство. А то и казнили бы. Это Хао вытащил лопоухого шулера из передряги, отыскав настоящего убийцу. Вот тогда Дуду ему и сказал, что завяжет. «Хочешь, верь, начальник, хочешь, нет, а с меня хватит. Кончилась моя удача. А без удачи какой же из меня игрок? Так не в масть попал, что хоть вой. Только на одно моего везения и хватило – тебя оно мне послало напоследок. А дальше уже ничего не будет. Пора менять цвет».

– И чем он теперь промышляет? – отсмеявшись, спросил Хао.

– Вот не поверишь – зеленной торговлей вразнос!

– Процветает? – ухмыльнулся Волчьи Брови.

– А как же! С его талантами трудно ли? Да он хоть королеву уболтает репу купить – у нее ведь отродясь такой не бывало! Хотя овощи у него и правда хорошие.

– Дуду – это ты правильно выбрал, – одобрил Хао. – Этот тебя в жизни не выдал бы. Но неужели тебя так-таки никто и не расколол?

Тье смущенно опустил глаза.

– Знаешь, сейчас я думаю, что все-таки раскусил меня кое-кто. Был у нас один такой… Нан – может, помнишь его?

– Нан Сушеный Карась? – вновь развеселился Хао. – Ну еще бы я его не помнил! Второго такого зануду поискать – не найдешь!

Если хоть один человек на этом свете и носил свое прозвание заслуженно, так это Сушеный Карась. Занудный, дотошный, въедливый до изумления. Тем и брал. Его не любили сослуживцы – такого любить трудно – и от души ненавидели преступники, ибо следователем он был отменным. Он не упускал ни одной мелочи, собирая их одну к одной, словно мозаику, и в итоге она складывалась в неопровержимое доказательство.

– Да, если кто тебя и мог раскусить, так это он. А почему ты так решил? Он ведь не сказал тебе напрямик?

Тье помотал головой.

– Какое там напрямик! Ничего он мне такого не сказал, он из меня просто душу вынул и узлом завязал. Он у нас вел следственную практику. Придирался ко мне так, что хоть потолком полезай, да он и там найдет и разберет на косточки. Как он говаривал: «Сышик из тебя никакой, так, может, хоть учебное пособие получится толковое».

Хао тихонько фыркнул: фраза была очень даже в духе Карася.

– Когда я ему отчет сдавал, он меня целый трилистник без малого мурыжил. Думал, там прямо и помру. А он губами пожевал этак и спрашивает: «Что, ученик, боишься незаслуженных придирок?» Нет, отвечаю, незаслуженных поблажек. Он опять губами пожевал, на меня своими рыбьими глазами уставился и говорит: «У меня ты этого можешь не опасаться. Поблажек тебе не будет. Давай сюда отчет и иди». И вроде как помягчел потом немного. Ну, как помягчел… в сравнении с прежним, Карась, он и есть Карась. Тогда мне на ум не пришло, что он знает, кто я… но вот когда мне направление в Далэ выписали, у него такая физиономия была хитросочиненная, будто и правда карась с удочки приваду стянул, а крючок не зацепил. Тут-то я и призадумался…

– Ну точно, расколол он тебя! – хмыкнул Хао. – Только понял поначалу неверно. Решил, что ты другой фамилией назвался, чтобы тебя со мной не сравнивали и не придирались: мол, такого отца сын должен бы и получше уметь. Вот и свирепствовал. А потом выяснил, что был неправ, и перестал тебя к ногтю брать. Ты не думай, Карась – рыба справедливая. Хоть и сушеная, конечно. Теперь понятно, почему ты на своих старших не жалуешься. Карась своей чешуей так ободрать может, что после него крапива шелколистом покажется.

– Да с чего мне на них жаловаться? – непритворно удивился Тье. – Дело свое знают отлично, без пути не придираются, по-пустому не дергают. Я бы и сам лучших не нашел.

Теперь уже был удивлен Хао.

– Что они лучшие – правда твоя. И дело они знают. Но вот жалоб от лончаков на них больше, чем блох на бродячей собаке. И как раз на то, что задергать могут в два счета. «Лончак, верно», «лончак, неверно», «слушай, лончак, внимательно…» – и так без передышки, шагу не ступить без поучений.