Элеонора Раткевич - Час кроткой воды

Никуда Шан не падал. Края пропасти сомкнулись, и она исчезла, словно ее и не было. Никогда не было.

– А в той чайной, где я комнату во флигеле снял, – встрял неугомонный Тье, – вроде бы лучшие в городе абрикосовые пирожки.

– Это на Старописьменной? – уточнил Най. – «Лепестки абрикоса»?

– Она самая, – подтвердил Тье.

– Там не «вроде бы», – авторитетно заявил Шан. – Там точно лучшие.

– Тогда я завтра принесу, – радостно вызвался Тье.

– Не ты, а я, – хладнокровно поправил его Най.

– Почему? – не понял Тье. – А я…

– А ты – цыц, – хмыкнул Шан. – Нишкни. Ты лончак, тебе не положено. Ты сегодня проставился. А завтра уж наша очередь.

– Именно, – подтвердил Най. – Так что завтра я за тобой зайду, куплю пирожки и пойдем. Ты где живешь? – обернулся он к Шану. – Я забыл.

Разумеется, Вьюн узнал о напарнике все, что нужно, Шан в этом даже и не сомневался. В том числе и адрес. Вот только применять это знание ему было незачем. Потому и забылось.

– На углу Расписной и Аптечной, – хрипло промолвил он.

Сказать свой адрес Вьюну отчего-то было самой естественной вещью на свете.

– Только вы приходите не раньше конца часа Волка, – добавил он. – Мне завтра побегать придется хорошенько. Раньше могу и не успеть.

– Да мне вообще-то тоже, – ответил Най. – Хочу попробовать выяснить вчерашний день Наставника. Куда ходил, когда, зачем, кто мог об этом знать.

– А я хочу мосты проверить, – сказал Шан. – Думаю, его с моста скинули. Если бы с берега, течением его бы к тому месту не принесло. С моста – или с лодки. Так что надо будет еще и лодочников опросить. Ну, а лончак наш будет начальника Хао насчет гадальщиков уговаривать.

– Принято! – азартно блестя глазами, сказал Тье.

– Принято, – присоединился Най.

Шан вновь нажал на луну в середине щебеталки, и сияющий диск погас.

– Хозяин, – окликнул он пробегающего мимо Юна. – Получи с меня за щебеталку.

– Только за пользование или себе заберешь? – деловито осведомился Полный Котелок.

– Да себе-то зачем? У меня своя есть. А эту сам будешь отдавать на обновление.

У него есть своя щебеталка. И он завтра утром вынет ее из сундучка, где она лежала последние два года.

Как впоследствии выяснилось, дома на время появления Тье заключалось самое настоящее пари. Отец был уверен, что предлог для визита новоприбывшего лончака – дело серьезное и нелегкое, так что ожидал Воробья послезавтра. Мама полагала, что Волчьи Брови недооценивает ушлость родной кровиночки и уверяла, что горячо любимое детище появится уже завтра. Пари предложили разбить дедушке Хао. Дедушка разбил, хмыкнул и посоветовал повременить с ужином.

И оказался прав. Тье угодил в крепкие семейные объятия еще до начала часа Мыши.

– Ну, ты и пройдоха! – смеялся отец. – И как только ты ухитрился Шана с Наем раскрутить на служебное предписание? Да еще обоих! Ох, чую, ты от Дуду плохому научился!

– Обязательно научился! – радостно заверил его Тье. – Каждый сыщик должен научиться плохому. Иначе как он его распознавать будет?

– И хорошо научился? – деловито спросил отец.

– Лучше всех!

– Точно?

– Ха, ты еще не видел, как я в карты мухлюю! – гордо заявил Тье.

– Хуже меня, – отрезал отец. – Даже и не сомневайся.

– Это еще почему? – возмутился Тье.

– У меня опыта больше, – невозмутимо заявил отец.

– Зато у меня руки гибче, – настаивал Тье.

– Проверим?

– Обязательно. Но не сейчас, – покачал головой Тье. – Позже как-нибудь. Понимаешь, предписание настоящее. Это не предлог. Предлог я другой выдумал. А это – на самом деле.

– Понятно, – сразу посерьезнел Волчьи Брови. – Тогда после ужина и расскажешь.

– Ой, а ужинать обязательно? – взмолился Тье. – Я только-только из «Луны и гроша». Так у меня уже, по-моему, уши не свои, а эти… которые пельмени. Мясные, в общем.

– А свои у тебя что, травяные? – фыркнул дедушка.

Мама критически обозрела упомянутую часть тела любимой деточки.

– Пока незаметно, – вынесла она вердикт. – Но не будем терять надежды.

Тье преувеличенно-обреченно застонал.

Боги и духи, какое же это счастье – вернуться домой!

– Ладно, – сдался он, – чаю я выпью. Но за это, – мстительно добавил Воробей, – вы мне все-все расскажете!

– Только мы? – прищурилась мама.

– Я вам писал! – вознегодовал Тье. – Много! И в подробностях! А вы мне – без! Ты мне ничего про свои деревья не писала. Значит, что-то получается?

Мама была суеверной. Рассказать о сложной работе – сколько угодно. Но вот доверить подробности неоконченной еще работы письму значило отнять у себя удачу. И чем ближе к завершению, тем меньше Пролеска даже упоминала в письмах о том, что и как она делает. Примета такая.

– Уже получилось. – гордое сияние в маминых глазах не оставляло никакого сомнения. – За чаем и расскажу.

– Вот! – обвиняюще воскликнул Тье. – Я же знал, что вы мне не про все писали! А еще и дедушка какую-то хитрую штуку придумал…

– А хитрую штуку я тебе еще до ужина покажу, вот прямо сейчас.

Дедушка ушел в прихожую и сразу же вернулся, держа в руках… хм, действительно – штуку. Предмет представлял собой палку, и с ее верхушки зачем-то спускался волан из толстого промасленного шелка.

– И зачем это? – удивился Тье.

– Не догадался? А еще сыщик…

Дедушка засунул руку под волан, и тот мгновенно взметнулся в стороны, поднятый узкими спицами. Взору ошеломленного Воробья предстал… зонтик. Ну точно – зонтик! Только не обычный – бумажный, на постоянной распорке, а матерчатый, складной.

– С ума сойти! – оценил новинку Тье. – Удобно как! Любой может с собой носить.

– И он не только от солнца. Он и от дождя годится. Теперь такие в Далэ все мастера делают. Даже и переучиваться не так чтобы сильно пришлось.

Вот это Тье понимал отлично. Дедушка нередко придумывал всякие хитрые вещи. Но вот в обиход их почти никогда не пускал, оставляя для себя – как затейливую игрушку. Маленький Тье вечно допытвался у деда – почему он не хочет своим придумкам известности. Дед только качал головой и неизменно вздыхал: «Воробей, ты пойми, придумать какое-нибудь хитрое приспособление несложно. А вот если оно уйму народу без куска хлеба оставит – разве это будет хорошо? Придумывать надо так, чтобы людям жизнь не ломать. Чтобы они работу не теряли. Чтобы сразу можно было переучиться на это самое новое. Ты не огорчайся, тому, что я напридумывал, еще свое время не настало. Вот ведь и ты сейчас не можешь взрослый лук натянуть. А с годами – сумеешь. Всякому устройству – свой час. Чтобы оно на пользу было, а не чужую жизнь заедало. Голодать-то любому тяжко. Даже ради самого мудреного устройства».

Тяжко ли голодать, дедушка Хао понятие имел не понаслышке.