Элеонора Раткевич - Час кроткой воды

До чего хорошо, что этого бедолаги нет и не может быть на свете! Как бы он жил, лишенный всего этого? Даже и подумать страшно. Да и к чему о нем думать? Его нет и не будет. А Воробей есть – вот он, Воробей, за столом сидит. И он не упустит ни одного глотка чаю, ни одной улыбки деда, ни одной шутки отца, ни одного слова матери.

Потому что здесь и сейчас он с потрясающей силой чувствует, что он – есть…

– Мама, ну так нечестно! – не выдержал Тье. – Похвастайся уже наконец!

Пролеска только улыбнулась, поддразнивая сына своим молчанием, но когда он умоляюще взглянул на нее, сдалась.

– Я арану вырастила, – сообщила она.

От неожиданности Тье поперхнулся чаем.

– Нич-ч-чего себе… – сипло выдавил он, стараясь отдышаться. – Как тебе удалось?

Вырастить дерево с варварским северным именем арана в здешних краях не удавалось не только садовникам, но и лесным людям – хотя пытались многие. Да и как было не попытаться? Если арана и не была самым красивым деревом на свете, то уж одним из красивейших – точно. Длинная, более чем в полпяди, мягкая хвоя, нежно-зеленая с невероятным жемчужным отливом. Шелковистая, с таким же отливом, зеленовато-серая кора без единой трещинки. Удивительная соразмерность и стройность. Сияющие, словно драгоценный янтарь, шишки с темно-рыжими орешками внутри – таким вкусными и такими чудесными на вид. Ими можно любоваться бесконечно, словно драгоценными камнями. А можно лечить ими столько тяжелых болезней, что северяне продают арановые орешки на вес нефрита один к одному. Это несправедливо – отказывать людям в исцелении только потому, что лекарство слишком дорого, и корона постоянно доплачивает северным королевствам, взимая со своих лекарей, врачей и торговцев зельями лишь часть стоимости. Но даже и так целебное снадобье стоит непомерно.

Потому что выхода нет.

Потому что упрямая северная красавица отказывается расти в чужих ей землях.

Тощие северные подзолы похожи на каштановые, коричневые и черноземные почвы на тяжелых и лессовых суглинках юга не больше, чем орех на мандарин. Все попытки выращивать на них арану неизменно терпели поражение. Не помогало ничего. Ни привозная северная земля, ни усилия магов. Арана погибала, не прожив и года. Корни гнили, шелковистая кора трескалась и слезала лохмотьями. Только отчаянием можно объяснить идею привить арану на какое-нибудь из местных деревьем. Привой не принимался. Красота и целительная сила араны оставалась в руках северных соседей.

И вот теперь, впервые за несколько веков бесплодных стараний… но как маме удалось?!

– Понимаешь, – начала объяснять Пролеска, – до сих пор старались как-то справиться магией, землю привозную накладывали… но если столько лет старались впустую, и ничего не получилось, значит, таким способом и не получится. Надо придумать другой. Дерево нельзя заставить. Но его можно уговорить. Предложить ему что-нибудь.

– И что ты ему предложила?

– Сотоварища, конечно. Не под арану надо землю готовить, а под грибы. Устраиваешь грибную делянку, высеиваешь байрачники, одновременно сажаешь арану и ждешь.

Это имело смысл. Грибы и деревья растут в большой дружбе. Уж столько-то у Тье лесного знания хватало, чтобы понять. В родной деревне его матери любой ребенок лет пяти-шести уже знает, как выращивать грибы, чтобы лес был здоровее и изобильнее. Именно этим и занимался его отец вместе с малышней, раз уж настоящему лесному мастерству учиться уже поздно. Да и сам Тье с малых лет под маминым присмотром устраивал грибные грядки. Четыре части дерновой земли, три – прелых листьев, две – перегнившего в труху дерева и одна – глины. Он перелопачивал эту смесь, пока лопата не выворачивалась из неловких еще детских рук. А потом – еще раз. И еще. Сам готовил смесь, сам выкладывал ее на приготовленный слой конского навоза. А потом клал в садовую лейку раскрошенные шляпки старых грибов и ждал несколько дней. Его руки до сих пор помнят сопротивление лопаты и тяжесть лейки, из которой он поливал грибную делянку водой со спорами. Он и посейчас не забыл этого умения. Ушастику Дуду в благодарность за шулерские секреты он устроил целых три грибные грядки, и зеленщик не мог нарадоваться на выручку за крапчатки, белоголовики и лесные кулаки. Однако то грибы не слишком прихотливые, готовы расти хоть у огородника на соломенной шляпе. Но чтобы байрачники?

Их ведь не зря лесные жители прозывают еще и домоседами. Байрачники – грибы капризные, на свой лад в упрямстве не уступят аране. Хорошо и охотно они произрастают только в байрачных лесах, оттого и такое имя носят. А в любых других покуда их вырастишь, намаешься. Эти грибы с тонким привкусом ореха – не только деликатес, но и редкость. И в любом случае они не растут на севере!

– Но ведь байрачники не растут на севере! – ахнул Тье.

– Правильно, – подтвердила Пролеска. – В естественной природе они с араной не встречаются. Зато как встретились, тут же у них и случилась любовь с первого взгляда. Байрачники на радостях вообще с ума посходили. Лезут и лезут из земли, будто их гонит кто. Прямо земли под грибами не видно. А арана блаженствует. Все сеянцы взошли, все крепенькие, здоровые. Я не утерпела, к бабушке твоей съездила, чтобы она магов наших лесных уговорила посмотреть.

– И как – уговорила? – спросил Тье, не сомневаясь в ответе.

– Так ведь им и самим интересно! Мигом подхватились. Они мне восемь саженцев ускорили на пробу. Такая красота сказочная! Деревья сильные, здоровые, семена дают исправно, и все всхожие. И точно такие же целебные. А уж если магический подрост не хуже природного дерева, то все получилось правильно. Скоро по всему королевству будут арану выращивать.

Неудивительно, что мама ни словечка не написала о своих опытах. Сглазить такое …

– С ума сойти, – потрясенно выдохнул Воробей. – Мама, ты… да у меня просто слов нет!

Сказочная красота – и сказочное лекарство. Для всех.

Сколько поколений лесовиков и садовников – и все впустую… и вдруг – деревенская девчонка Хао Пролеска, покинувшая родные края, чтобы остаться рядом с мужем…

Воробей еще не знал, не мог знать, что пятнадцать лет спустя король пожалует всему роду Хао ранг лэ – за арану, растущую по всей стране усилиями Пролески. Что Зимний Костер доживет до этого дня. Что и Шелковый Кошель доживет – и будет надсадно выть, захлебываясь душевным гноем: ведь не выгони он сына, теперь он тоже мог бы вкушать почет и значиться вельможей… но все его золото не купит ему и вершка земли в тени славы Хао Пролески, жены его бывшего сына, которую он когда-то велел волочить за косы…

Ничего этого Воробей, понятное дело, не знал – ведь гадальщика, чтобы открыть ему будущее, рядом с ним не случилось. Но что совершила его мать, он понимал. И ком в горле никак не хотел проглатываться.