Элеонора Раткевич - Час кроткой воды

– Очень, – кивнул Най. – Мне и вообще у вас нравится. Так уютно, просторно…

А вот этому поверить Шан уже не мог ну никак. Чтобы сыну вельможи его жилище показалось просторным? Да не может такого быть!

Значит, врет.

Все-таки врет.

И неважно, зачем. Даже если для того, чтобы пощадить чувства напарника и его семьи. Главное, что врет.

От этого на душе сделалось муторно. Недавняя радость исчезла, словно и не было ее.

– Смеешься? – буркнул Шан, стараясь не выказывать раздражения.

– Нет, – удивленно возразил Най. – С какой бы стати?

– Хочешь сказать, что у меня тут прямо хоромы? – Шан понимал, что сам загоняет себя в тупик, но поделать с собой ничего не мог. Мысль о том, что Най зачем-то врет, и притом еще и упорствует, была слишком отвратительной, чтобы он мог с нею смириться.

– Да после моего «пенала» в «Тушечнице» у тебя и вообще дворец, если хочешь знать, – хмыкнул Най.

– После чего?! – ахнула мать.

Отец, привычно немногословный, и тут не примолвил ничего, только головой покачал.

Было чему дивиться. «Тушечница» была гостиницей совершенно особого рода. Злые языки недаром поговаривали, что разместиться с удобствами в ее крохотных комнатушках может разве только кисть для письма. Оттого и прозвали их «пеналами». Однако толпы кандидатов, регулярно съезжавшихся на областные экзамены, «пеналы» вполне устраивали. Дешевый ночлег, и вдобавок от экзаменационной палаты недалеко. Конечно, кандидаты побогаче старались снять себе жилье попросторнее – но не они составляли основную массу соискателей. Во время экзаменов в «Тушечнице» не было ни одного свободного «пенала». Тесноту можно перетерпеть, зато по кошельку не бьет. Однако в промежутках между экзаменами «Тушечница» стояла полупустой. Останавливались в ней совсем уж малоденежные постояльцы, для которых выбор был невелик: или крохотная комнатенка и самая простая еда в гостинице, расположенной все-таки в приличном районе, или сомнительные постоялые дворы, чья дешевизна уже была признаком их небезопасности. Съезжали из «Тушечницы» при первой же возможности, едва покончив с делами. Те, что приезжали полюбоваться красотами города и приятно провести время, располагали средствами приискать себе пристанище получше. А уж поселиться в «пенале» на целых два года… неслыханно!

– Так ты в «Тушечнице» живешь? – ошеломленно произнес Шан, не в силах поверить в такую небылицу.

– Живу, – подтвердил Най, – и столуюсь. Ну, не полностью, завтрак только. Чисто, тихо, завтрак включен в оплату. Вот обед или ужин – за свой счет, но обычно я туда только на ночь глядя возвращаюсь, так что это редко случается. Тесно, конечно. «Пенал» есть «пенал». Кровать – такая, что иная лавка шире будет. Столик откидной при стенке, так что работать можно. Место для сундучка с пожитками, ниша в стене для книг – это же все-таки для приезжающих на экзамены заведение. Ну, и для одежды ниша. Плечи расправить еще можно, а вот руки в стороны развести – уже не очень.

– И тебя устраивает?! – изумился Тье.

– Вполне. А почему нет? Я ведь молодой, холостой, мне хватает. Другое жилье мой кошелек растрясло бы посущественней. А я ведь столичная цаца, я роскошь люблю. На жалованье не пошикуешь, сами понимаете. Так что хочешь излишеств – изволь в чем другом сократиться.

Най смеялся. А вот Шану было не до смеха. Теперь, когда он понял, что Вьюн не врал, Храмовой Собаке сделалось неловко за недавние подозрения. И к тому же его сознанием завладела неожиданная мысль: а что именно Най называет роскошью? Той роскошью, которую он может позволить себе на жалованье?

Дорогие наряды? Точно – нет. Ная в выходные дни видели в городе одетым чисто, опрятно, изящно – но уж никак не дорого. Изысканная еда? Едва ли. А вот хороший чай – наверняка. Вьюн из тех, кто скорее станет пить пустой кипяток, чем хлебать дешевую бурду. Чай, да… возможно, изредка приличное вино. Никаких кутежей и попоек – но хотя бы в обрядовой чарке на новый год должно быть что-то такое, отчего желудок не запросится наружу. Да, и удобная обувь, конечно же. Когда весь день проводишь на ногах, за нее не жаль и переплатить. А что еще? Книги? Нет, их в «пенале» много не поместится, нет и смысла покупать – разве что какую-нибудь редкость… хотя редкости сыщику все же не по карману. А вот посещение городской библиотеки – вполне. Особенно когда времени не хватает читать прямо на месте – а его у сыщика вечно не хватает – и приходится брать книги на дом, а для этого надо вносить залог. А еще… а еще, пожалуй, театр. Вряд ли уроженец столицы может обойтись без театра. Удовольствие не из дешевых, если сидеть на номерных местах, но можно ведь смотреть спектакль и с галереи. Шан, что греха таить, и сам пламенно любил театр, но бывал в нем только по тем праздникам, когда всем служащим управы полагалось его посещать, да еще один раз по службе: он в тот раз отыскивал убийцу, который повадился всаживать людям нож под ребра во время представления. Жертвы поначалу казались случайными, но Шан сумел найти связь между ними. Излишне говорить, что смотрел он тогда отнюдь не на сцену. Хорошо бы хоть когда-нибудь сходить в театр по своей воле, выбрав постановку по своему вкусу, но за годы службы у него это не получилось ни разу: выплаты за дом съедали слишком много, не оставляя возможности для излишеств. Но теперь, когда дом выплачен полностью, может, он вправе позволить себе такую роскошь и сходить в театр с родителями?

Роскошь. Бесспорно.

Для него, Шана по прозванию Храмовая Собака.

Когда-то Най называл роскошью совсем, совсем другое.

А теперь он называет роскошью то, что когда-то не было для него даже повседневностью – скорее уж он почел бы подобную жизнь лишением.

Эту жизнь он выбрал сам.

И у Шана язык не поворачивался назвать его выбор игрой или причудой. А ведь раньше сделал бы это непременно. Раньше его не мог бы не взбесить богатый папенькин сынок, никогда не ведавший настоящей нужды, но зачем-то вздумавший строить из себя простолюдина и жить на жалованье сыщика областной управы, хотя мог бы купаться в деньгах. Вот только Най никого и ничего из себя не строил, и ни игрой, ни причудой его выбор не был.

– Так что можешь не сомневаться, как по мне, дом у тебя отличный.

– Это все его заслуга, – с гордостью произнес отец, кивнув на Храмовую Собаку.

– Это мое везение, – буркнул Шан.

– Заслуга, и не спорь! – возмутилась мать. – Это все ты, сам ведь знаешь.

– Мама!

– А что – «мама»? Разве я не правду говорю? Разве тогда какой другой сыщик правду нашел?

Шану сделалось неуютно. Да, в управе все сослуживцы знали его историю – при них же она и случилась. Все – но не Най. Дело-то давнее, а Най в Далэ всего каких-то два года, и вряд ли кто ему рассказывал о том, что и так общеизвестно. А теперь он может неверно понять мамины слова. Решить, что Шан принял взятку за исполнение служебного долга. Слишком уж двусмысленно прозвучало сказанное.