Дарья Иорданская - Во имя Абартона

— Идиотка, — согласилась Мэб и огляделась с удивлением. — «Лебедь»?

Выбор ресторана ее озадачил, слишком уж он был шикарный. Реджинальд, впрочем, здесь чувствовал себя уверенно: вызвал официанта, сделал заказ — не спрашивая Мэб, которая, впрочем, сейчас все равно почти не чувствовала вкуса — и откинулся на спинку стула, задумчиво изучая вид из окна на Королевское озеро. Отсюда великолепно было видно насыпной остров, громаду Королевского дворца и выстроившиеся на рейде яхты.

— Вам не нравится «Лебедь»?

Мэб покачала головой. Против самого ресторана она не возражала, здесь была отменная кухня, шеф-повар родом из Вандомэ и вышколенный персонал, тихий и практически невидимый. Просто цены здесь были настолько высоки, что в ней просыпалась природная жадность, воспитанная поколениями весьма экономных, несмотря на все свое состояние баронов. Ресторан был слишком утончен, чтобы называть его оплотом нуворишей, но и слишком дорог.

— Я могу это себе позволить, — пожал плечами Реджинальд. — Нет, вне всяких сомнений я бы предпочел что-то попроще, но только в «Лебеде» есть своя лаборатория, которой я доверяю. Давать вам зелье из первой попавшейся столичной аптеки мне не хотелось.

Мэб задумчиво кивнула, разглядывая отвернувшегося к окну мужчину. Он всегда был одет очень просто, сдержан, неприхотлив — взять хоть те же перемороженные пельмени, и в то же время удивительным образом вписывался в интерьер «Лебедя», где все говорило о дороговизне. Не кричало, разбрасывая искры золота, а скорее — сдержанно намекало, что большинству людей это место не по карману.

— И что еще вы можете себе позволить? — осторожно спросила Мэб.

— Не все ли вам равно, леди? — недовольным тоном отозвался Реджинальд.

— Простите, неуместное любопытство.

Принесли салат, свежий и хрустящий, с пряной заправкой — как раз такой Мэб любила — легкое белое вино и свежевыпеченный хлеб. Оставив любопытство до лучших времен, она отдала обеду должное: и салату, и жаркому с печеным картофелем под лимонной цедрой, и маленьким тартинам с ростбифом. Ели в тишине. Мэб несколько раз порывалась начать разговор, но всякий раз осекалась. Говорить о деле не хотелось, это испортило бы великолепный вкус блюд, а любая отвлеченная тема превращала обед в свидание. Наконец принесли горку с десертами, кофе и для Реджинальда и травяной укрепляющий чай для Мэб, и теперь уже можно было переходить к делу.

— Боюсь, полезного я узнала немного.

— Что-то сверх сказанного в учебнике? — уточнил Реджинальд, занятый выбором пирожного. Кажется, тарталетки и эклеры занимали его куда больше проклятого зелья.

Не удержавшись, Мэб утащила прямо у него из рук птифур со сливками и малиной.

— Много, но это и не удивительно. В учебнике про это зелье было два абзаца — чтобы только мы могли его узнать.

Пирожные в «Лебеде» сильно уступали всей остальной кухне.

— Честно сказать, я и того не помнил, — поморщился Реджинальд. — Перечитал на днях. Зелье такое-то создано тем-то тогда-то и для того-то. Ни толковых характеристик, ни причин сотворения этого… безобразия. Оно и запоминается-то только потому, что это первое газообразное зелье, воздействующее на расстоянии.

— Что касается причин, то все очень просто, — Мэб склонила голову к плечу, выбирая второе пирожное, а потом решила, что оно не стоит того, чтобы перебивать вкус обеда и чая. — Герцог Грюнар был раздавлен предательством своей первой жены, бежавшей на Хап-он-Дью с любовником. Убив их обоих, он промучился примерно год, а потом встретил Прекрасную Юфемию, дочь барона Хапли с того же самого острова. Они полюбили друг друга, сочетались браком и какое-то время жили счастливо, но вскоре Грюнара стали одолевать сомнения, не предаст ли его и эта женщина. И он заказал Уорсту что-то вроде зелья вечной любви.

— А получилось то, что получилось, — кивнул Реджинальд. — Погибли они, насколько я помню, трагически.

Мэб кивнула.

— Да, года два связь крепла, а потом они, изведенные ревностью, убили друг друга, — она поежилась. Подобный исход был чудовищен. — В девяти зарегистрированных случаях применения зелья (пять до его запрета и еще четыре после) все в конце концов заканчивалось почти так же. Либо люди умирали от истощения, либо убивали друг друга. Трое покончили с собой. Случаев избавления — ноль.

Мэб замолкла и содрогнулась. Влюбленные — и ненавидящие друг друга; те, кто принял это зелье добровольно, и отравленные им — итог всегда был один. И сейчас как никогда остро Мэб понимала, что так же может окончиться и ее жизнь. Конечно, в большинстве случаев до такого печального исхода проходило два или три года, но едва ли тем можно было утешиться.

— А вы, — она кашлянула, пытаясь избавиться от комка в горле, — вы узнали что-нибудь?

Реджинальд покачал головой, избегая смотреть ей в лицо.

— Это зелье повышенной сложности, к тому же — запрещенное. Нигде нет его точной формулы, а все исследования сводятся к одному: приготовление антидота невозможно, поскольку неизвестен состав.

— Значит…

— Скушайте пирожное, — мягко посоветовал Реджинальд.

— Ненавижу слово «кушать», — огрызнулась Мэб.

— Ну так слопайте и дослушайте меня, — спокойно отозвался Реджинальд. — Последнее исследование зелья проводилось больше двухсот лет назад, до того, как зародилась такая наука, как токсикология, до появления современной аппаратуры и новейших методов исследования. И вы не представляете, как далеко эта наука шагнула за последние лет восемь-девять. Я возлагаю немалые надежды на криминалистику. Пока же…

— Пока же, — закончила за него Мэб, — мы знаем, что зелье это приготовить практически невозможно. Идемте, займемся вашей токсикологией.

Пока Реджинальд расплачивался с таким видом, словно его не волнует сумма счета — словно бы красовался перед женщиной — Мэб боролась со слабостью и отчаяньем. Ее по рукам и ногам связывает зелье, которое невозможно побороть, больше того — приготовить, и оно ее убьет. Откуда вообще взялся этот пузырек с «Грезами»?!

На улице Мэб постояла немного, греясь в лучах солнца и надеясь, что это принесет облегчение. Потом взгляд ее упал на купол Королевского госпиталя, возвышающегося над окрестными домами, уродливый, довлеющий надо всем.

— Идите один, Реджинальд, вы без меня точно справитесь. А я разузнаю о Жанне Марто.

Мужчина посмотрел на нее с тревогой.

— Вы уверены, леди Мэб? Вы очень бледны…

— Я в полном порядке. У нас не так много времени, нужно вернуться домой сегодня, так что не будем тратить его попусту. Встретимся в восемь на площади у вокзала, — Мэб забрала у Реджинальда саквояж и, печатая шаг с излишней энергичностью, направилась в сторону госпиталя.