Дарья Иорданская - Во имя Абартона

У самого Реджинальда особого дара не было, и он не вполне понимал, как это в действительности работает, а потому не стал бы так слепо полагаться на неизвестную ему силу.

— Будем надеяться, в библиотеке нам повезет больше.

Королевская библиотека, крупнейшее в стране собрание, оказалась переполнена народом. В залах царила та особая тишина, которую создают сотни людей, боящихся лишний раз вздохнуть, тишина плотная и осязаемая, изредка нарушаемая шелестом страниц и осторожным шепотом. Библиотекарша, молодая, но уже сухая и строгая — все они по внутреннему ощущению Мэб рождались такими — просмотрела список книг, потом изучила Мэб с головы до ног и допустила ее в особый читальный зал. Реджинальда туда пустили с куда большей неохотой, что вызвало у него кривую ухмылку.

— Особые привилегии везде? — шепнул он на ухо Мэб и заслужил подозрительный взгляд библиотекарши.

Мэб пожала плечами. Сама она не видела в именном кабинете баронов Дерован ничего дурного, ведь ее семья немало вложила в развитие библиотеки. Часть книг прежде принадлежала именно баронскому собранию, так что они заслужили здесь особое положение. Дарить книги начал еще прадед Мэб, ее дед и отец продолжили традицию, но, кажется, наибольшее число томов передала в Королевскую библиотеку ее мать. После гибели отца сюда перекочевали все многочисленные книги по авиации, инженерному делу и магии, которая также неведомым образом попала в немилость. Мать, сколько Мэб себя помнила, читала только нравоучительные пресные романы, в которых люди не походили на себя настоящих, сплошь состоя из искусственных, невразумительных, вязнущих на зубах добродетелей.

— Присаживайтесь, леди Дерован, мистер… — библиотекарша не потрудилась узнать имя Реджинальда, и пауза повисла странная, точно в нее умещалось ругательство. — Сейчас вам будут доставлены книги.

Мэб присела на диванчик, откинулась на спинку и помассировала виски. Сегодня она намеревалась в полной мере воспользоваться своим даром, а это всегда было чревато упадком сил, которых и без того у нее оставалось немного. Реджинальд прошел по небольшому кабинету, с интересом рассматривая портреты на стенах.

— А вы похожи на отца.

— Во всем, — кивнула Мэб. — Как видите, моя мать… величественная амазонка.

На портрете кисти Бюша мама была изображена в античной хламиде, с лавровым венком на голове и со свитком в руках. По задумке живописца это должно было символизировать ее интерес и покровительство наукам и изящным искусствам, однако казалось, в свиток завернут пистолет или нож. Реджинальд замер, поглядывая то на портрет, то на Мэб, будто сличая, а потом опустился в кресло.

Вернулась библиотекарша с тележкой, нагруженной ветхими томами и тетрадями. В воздухе запахло той особенной книжной пылью, от которой не спасает ни регулярная уборка, ни даже магия.

— Я возьму на себя медицинские справочники, — Реджинальд кивнул поджавшей губы библиотекарше.

— Что ж, — кивнула Мэб, жестом отсылая женщину. — На мою долю в таком случае остаются легенды и сплетни.

Некоторое время в кабинете царила библиотечная тишина, состоящая из шелеста страниц и скрипа перьев. Сосредоточившись, Мэб отрешилась от всего, «включила» свой дар. Она, не глядя на оглавление, раскрывала книгу точно в нужном месте и начинала читать с нужной строки. На листе библиотечной бумаги — цвета благородной слоновой кости, с гербом в правом нижнем углу — все рос список имен и дат, появлялись заметки, стрелки, дописки, комментарии. В какой-то момент пальцы свело с непривычки, библиотечное перо оказалось слишком толстым и неудобным, и Мэб, наплевав на воспитание, наложила чары. Теперь перо писало само, тихо поскрипывая. Изредка, подняв голову, она поглядывала на Реджинальда, но тот, казалось, полностью погрузился в чтение.

Часы пробили три, когда Мэб разогнулась наконец, ощущая боль в спине, голод и чудовищное истощение. Перо, над которым она утратила контроль, упало, оставив безобразные кляксы на листах бумаги. Реджинальда привлек легкий стук, нарушивший ставшими привычными звуки, он поднял голову от книг и так же устало потер переносицу.

— Все, я полагаю?

Мэб кивнула. Щелчком пальцев она убрала кляксы, очистила стол, запачканный чернилами и потянулась к звонку. В животе предательски заурчало.

— Согласитесь пообедать со мной, леди Мэб?

— Как раз собиралась предложить то же самое, — Мэб с кривой улыбкой передала книги библиотекарше и поднялась. Комната поплыла перед глазами.

Сильные, уверенные руки подхватили ее, и в минуту слабости Мэб просто уткнулась лбом в плечо мужчины и зажмурилась. Амулет жег кожу, несильно, но вполне ощутимо, сдерживая вожделение, которое, казалось, было с ней теперь всегда. Сейчас чувства, которые испытывала Мэб, были несколько иного толка. Она нуждалась в поддержке, в этом объятии, и совершенно не хотела его разрывать. Первым отстранился Реджинальд, взял ее за подбородок, заставляя поднять голову, и недовольно зацокал языком.

— Вы, леди Мэб, совсем с ума сошли?

Наверное так и было. Во всяком случае, Мэб не видела ничего оскорбительного или раздражающего в действиях мужчины, больше того — ей нравилось в его тоне властное недовольство, которое прежде взбесило бы. Оно, в конце концов, означало, что Реджинальд Эншо о ней беспокоится.

— Идемте, леди Мэб, — Реджинальд сгреб бумаги в ее саквояж и подхватил Мэб под локоть.

Она с трудом переставляла ноги, голова кружилась, а перед глазами плясали темные пятна — так бывает, если неосторожно посмотреть на солнце или хотя бы яркую лампу. Многократно Мэб давала себе зарок научиться наконец пользоваться даром, чувствовать его, но всякий раз откладывала. В конце концов, удача — не такое большое достоинство, на нее нет смысла полагаться слишком часто. И вот, она еле идет, обвиснув в руках Реджинальда Эншо, даже не зная — куда. Этот человек ее оберегал, поддерживал, то и дело шептал что-то ободряющее, а иногда Мэб чувствовала слабое касание чужой силы.

— Укрепляющее зелье, девять капель на стакан минеральной воды. И не беспокоить, — строго проговорил Реджинальд, усаживая ее в кресло.

Стакан, поднесенный к губам, Мэб почти не ощущала, как и вкус напитка, наверняка хинно-горький — таковы все укрепляющие настойки. Только на пятом глотке зрение вернулось, сфокусировалось, и в голове наконец прояснилось. Теперь она могла самостоятельно пить, но Реджинальд не отодвинулся, продолжая поддерживать ее голову и поднялся с колен только когда Мэб допила.

— Вы — безрассудная особа, леди Мэб, — проворчал он, садясь в кресло напротив. — Я бы сказал «идиотка», но вы ведь обидитесь.