Дарья Иорданская - Во имя Абартона

— Это катастрофа, да?

— Пока нет, — хмыкнул Реджинальд, поглаживая ее успокаивающе по спине. — Катастрофа будет там, за забором. Ее увидим, когда выйдем отсюда. Мэб… Найди Лили, а я поговорю с вон Гревом.

Мэб нахмурилась.

— Боишься, что я ему что-нибудь отколдую, если станет опять возражать?

— И это тоже, — кивнул Реджинальд. — Как женщина ты, думаю, сейчас лучше подойдешь. Поговори с Лили.

Мэб задумчиво кивнула, признавая его правоту, и неохотно отстранилась. В объятьях Эншо было хорошо, и привыкать к этому не следовало.

— Кстати, — ухмыльнулся Реджинальд, разжимая руки, — из ректора выйдет отличная жаба.

В сессионные недели в выходные Университет обычно отсыпался. Во всяком случае его накрывал тот сонный покой, какой бывает только душными майскими днями.

Краткие часы отдыха преподаватели предпочитали проводить в своих кабинетах, заполняя формуляры: после окончания экзаменов многие из них незамедлительно отбывали в отпуск. Студенты чисто теоретически готовились к новым испытаниям, но Реджинальд все еще слишком хорошо помнил свои юные годы и не строил иллюзий. Студенты пили, бездельничали и призывали мистическую «халяву», которая к некоторым — носителям громкого имени и внушительного состояния — даже прилетала. Иногда к этому безумию присоединялись даже ученики де Линси. Однако обычно все это происходило в стенах общежитий. Сегодня же, точно назло, аллеи были полны народа. И, увы, в этом не было никакой мистической подоплеки, а так заманчиво было списать все на зловещее колдовство. Все было куда прозаичнее, и в то же время — омерзительнее.

«Абартонский обзервер» — мерзкий листок, рукописный, размноженный при помощи магии и появляющийся то тут, то там в самое неподходящее время, был той чудовищной гидрой из мифов, с которой сражался Святой Герукс. Взамен каждой отрубленной головы вырастали пять новых. Переписчиков отчисляли, любителей посплетничать примерно наказывали, но за все годы так и не удалось добраться до зачинщиков. Все привычно грешили на Королевский колледж и помалкивали. Королевский колледж в Абартоне принято было терпеть молча.

В этот раз мерзкая листовка была целиком посвящена «распутницам Шарлотты», содержала немало оскорблений и в адрес самой королевы, так что оставалось только сожалеть, что статья «за оскорбление королевских особ» была упразднена несколько лет назад. Конечно, за подобные письменные, недоказательные мерзости не грозило ничего страшнее штрафа и порки, но Реджинальд не прочь был устроить порку показательную, всем в назидание.

Телесные наказания теперь также были под запретом, и обычно он это поддерживал, но не сегодня.

— Какой ужас! — профессор Оуэн подошла, размахивая целой пачкой листовок.

— Когда это появилось? — сумрачно спросил Реджинальд.

— Не знаю, — пожала плечами женщина. — Я нашла это приколотым к своей двери. И… вы видели снимки?

— Увы, — кивнул Реджинальд. — Их много?

— Да уж хватает. Жаль, — Оуэн сокрушенно покачала головой. — Очень жаль будет отчислять мисс Шоу. Способная девочка.

Реджинальду никогда особенно не нравилась Дженезе Оуэн, но сейчас он испытал прилив ненависти, с которым справился не сразу. Мастер проклятий, чуткая к таким вещам, удивленно вскинула брови.

— Вы не допускаете, что мисс Шоу может быть жертвой? — процедил Реджинальд. — О чем я? Она в любом случае жертва, раз эти мерзкие снимки развешены повсюду!

Дженезе кривовато усмехнулась.

— Вы все принимаете слишком близко к сердцу, профессор Эншо. И слишком сильно злитесь. Остыньте. Идемте, в столовой как раз должны заварить чай к завтраку.

Ее пальцы, вызывая невольную дрожь, легли на запястье Реджинальда. Он отстранился.

— Иногда, леди Оуэн, я забываю, какая пропасть лежит между вами и всем остальным миром.

Женщина сузила глаза.

— О чем вы?

— О ваших средневековых взглядах на жизнь. И о том, как легко вы навешиваете ярлыки. И как подходите ко всему с позиции двойных стандартов. Полагаю, юному соучастнику, коль скоро он из Королевского колледжа, ничего не будет.

— Успокойтесь, Эншо, — Дженезе сморщила носик. — Молодым мужчинам свойственно совершать подобные глупости, и это нормально. Однако, юные девушки не должны…

— Нормально, леди, для любого мужчины вне зависимости от его возраста и происхождения соблюдать законы и проявлять уважение к женщинам. Кодекс ордена Розы, параграф девятый. Извините, мне нужно поговорить с ректором.

Дженезе вновь схватила его за локоть, и Реджинальд приложил огромные усилия, только чтобы не сбросить ее. Прикосновение вызывало неожиданное отвращение, а разговор оставил во рту привкус гнили.

— Не стоит, Реджи. Вам не следует разговаривать с ректором, когда вы в таком состоянии!

— Отпустите, — Реджинальд освободился от, впрочем, достаточно вялой хватки волшебницы.

Хотелось еще сказать «Не смейте звать меня Реджи», но слишком уж по-детски это звучало. Поэтому Реджинальд удалился молча, печатая шаг, а по дороге испепелил несколько фанерных щитов с фотографиями и целую кипу листовок.

В приемной ректора было шумно. Здесь почти всегда в сессионные недели собиралась толпа, все с бумагами на подпись, утвержденными ведомостями, списками студентов на пересдачу и письменными просьбами эту пересдачу немедленно разрешить. Однако, сегодня царило недоброе возбуждение. Главной темой для обсуждения стала Лили Шоу и «ее возмутительное поведение». К некоторому удивлению Реджинальда ни одна из преподавательниц не собиралась вступаться за девушку. Впрочем, тут не было ничего странного, если вспомнить, что среди профессуры не было простолюдинок. Где-нибудь в частных колледжах — возможно, но только не в великолепном аристократичном Абартоне. Да и мужчины «из народа» едва ли получили бы право работать в Университете, если бы не настойчивость де Линси и необыкновенно сильный дар его зятя.

Должно быть что-то недоброе было написано на лице Реджинальда, раз его пропустили без пререканий. Даже первая скандалистка Абартона — леди Амелия, преподавательница траволечения, пожилая, с гордостью носящая титул «Первой женщины-профессора» и обычно всем об этом напоминающая своим высоким, визгливым голосом, молча пропустила его. Реджинальд толкнул дверь и резко спросил:

— Можно?

Если бы вон Грев сказал «нельзя», Реджинальда бы это не остановило.

— Присаживайтесь, Реджи, — вздохнул ректор. — Выпьете?

— Нет, благодарю, — Реджинальд бросил на ректорский стол скомканные листовки.

— А вам бы не помешало, — вздохнул вон Грев и уточнил. — Нам всем не помешало бы.

С тоской он посмотрел сперва на листовки, потом на графин с коньяком, и с сожалением отодвинул стакан. Было еще слишком рано для того, чтобы пить.