Дарья Иорданская - Во имя Абартона

Буфетчица приготовила и подала чай и бесшумно удалилась. Мэб сделала глоток и изучила список фамилий.

— С чего начнем?

Реджинальд постучал по блюдцу ложечкой, склонив голову и вслушиваясь в звон. Потом он кивнул, словно услышал то, что ожидал, и повернулся к окну.

— Полагаю, вызывать сразу всех трех подозреваемых неразумно…

— В таком случае, не лучше ли начать с очевидного? — предложила Мэб.

Реджинальд хмыкнул.

— Миро?

— Миро, — кивнула Мэб.

Старшекурсник из де Линси, на свою беду оказавшийся рядом с буфетной, был послан за студентами Королевского колледжа, которых ему было наказано вызывать в очередности, указанной в списке. Когда за юношей закрылась дверь, Реджинальд поднялся, обошел вокруг стола, накрытого темно-синим сукном, а потом вдруг выскочил из комнаты. Вернулся он спустя минут пять, неся стопку пухлых папок с личными делами, ворох листовок, несколько фотокарточек и целую гору загадочно выглядевшей бумаги. Взяв и просмотрев несколько листов, Мэб обнаружила, что это старые контрольные работы. Обычно их передавали университетскому истопнику — на растопку. Реджинальд расположил все это на столе весьма живописно, набросил на контрольные легкую и весьма явную иллюзию, которая привлекала внимание и, несомненно, будила любопытство. Потом он устроился в кресле и взял верхнюю папку.

— Итак, кто тут у нас? Льюэллин Ганзель Миро?

Мэб, не удержавшись, прыснула в кулак и заслужила укоризненный взгляд.

Дверь со скрипом открылась, и в буфет шагнул Миро весьма потрепанного вида. Лицо его было бледным, а под глазами от недосыпа залегли глубокие тени. Очень хотелось посоветовать ему пропускать оргии, а не занятия, и больше спать по ночам. Однако, с лица юнца не сходила самодовольная ухмылка, которая при виде Мэб, Реджинальда и тщательно подобранного «натюрморта» стала еще шире. Миро развязно поздоровался и, не дожидаясь приглашения, сел.

— Знаете, что это, Миро? — Реджинальд бросил перед ним скомканную листовку.

— Наш университетский сплетник, — пожал плечами юнец.

— И кто его автор?

Миро хмыкнул.

— Так я здесь поэтому? Понятия не имею, профессор. Ну откуда ж мне? Я, знаете ли, сплетнями не интересуюсь.

— А девушками? — спросила Мэб, мрачнея. Ее раздражал этот самодовольный мальчишка. — Особенно из колледжа Шарлотты?

— Девушка интересуюсь, — согласился Миро. — Я ведь не Эскотт какой-нибудь.

— Эскотт? — переспросил Реджинальд. — Что с Эскоттом не так?

— Ах! — фальшиво ужаснулся Миро. — Неужели же я выдал чужую тайну?!

Глаза Реджинальда вдруг сделались непривычно холодными. Кажется, никогда прежде Мэб не видела у него такого недоброго взгляда. Впрочем, мало что вообще могло вывести Реджинальда Эншо из себя. Разве что, вот, Миро, но этот бы разозлил и святого, и мертвого.

— Молодой человек, — очень тихо сказал Реджинальд, — прекратите клоунаду. Сэкономьте мое и свое время и ответьте на вопросы просто и честно.

— А зачем? — удивление в голосе Миро прозвучало совершенно искренне. — Вы ведь все уже для себя решили и нашли виновных, профессор. Не все ли вам равно, что я отвечу? Сколько бы я не говорил, что ни я, ни тот же Эскотт, не замешаны в этом мерзком скандале с девчонкой из колледжа Шарлотты…

Миро осекся и покачал головой, отмахиваясь. Мол, о чем я тут с вами говорю. Реджинальд неожиданно расслабился. Закрыв папку, он положил ее на стол и медленно оглядел Миро.

— Вы дадите показание под действием зелья правды?

— Ее применять незаконно! — возмутился юноша.

— С вашего согласия — более чем законно, — покачал головой Реджинальд. Мэб предупреждающе коснулась его руки, но он спокойно продолжил. — Мне даже не нужно разрешение ваших родителей или властей, коль скоро вы достигли совершеннолетия. И вашего согласия я смогу добиться, уж поверьте. Да или нет, Миро. Вы дадите показания под действием зелья?

Мальчишка отвел глаза, избегая смотреть на Реджинальда или на Мэб прямо. Взгляд его блуждал некоторое время по комнате, но в буфете не на что было смотреть, а за окном колыхалась на фоне синего неба сочная майская зелень. Это зрелище также быстро надоедало.

— Да, — выдавил наконец Миро. — Я дам эти чертовы показания, если вы наконец от меня отстанете. Навсегда.

— На этой фотографии вы? — Реджинальд вытащил один снимок из стопки.

Миро бросил на него мимолетный взгляд и скривился.

— Нет. И я не спал с Шоу. На кой мне целка? Я предпочитаю женщин, которые умеют сделать мне приятное.

— Снимали вы?

— Нет. И, кстати, зелье я до сих пор не выпил, — по губам Миро скользнула неприятная усмешка.

— Я поверю вам на слово, — так же неприятно усмехнулся Реджинальд в ответ. — Вы знаете, кто из ваших товарищей по колледжу… спал с Лили Шоу.

— Точно не Эскотт! — Миро развел руками. — Вот пара парней из Арии, это его, гм, работа. И тот сопливый мальчишка из де Линси, который пишет за всех в Абартоне работы. Обожает крепкий член, с Эски берет натурой.

Мэб поморщилась. Заметив это, Миро подмигнул.

— Такие дела, добрая леди. Еще что-то?

— На вопрос вы так и не ответили, Миро, — сухо напомнила Мэб.

— Нет, — юноша скривился. — Я не знаю никого, кто спал бы с Лили Шоу. Но тут особенно нечем хвастать, верно? То ли она нервная целочка, то ли шлюшка. В любом случае, тот еще подвиг. Еще вопросы?

— Идите вон, — вздохнул Реджинальд.

Миро ухмыльнулся довольно, отвесил шутовской поклон и выскочил за дверь. Реджинальд коротко выругался и потер переносицу.

— Ты веришь ему? — Мэб после кратких раздумий протянула руку, коснулась напряженной шеи мужчины и принялась разминать ее пальцами.

— М-м-м… Не знаю. Он — паренек неприятный, но кое в чем он, увы, прав. Мы заранее знаем виновных. Эскотта вычеркиваем?

Мэб поежилась.

— То, что он предпочитает мужчин вовсе не значит, что он не спит с женщинами, — первая часть фразы далась ей нелегко и тон вышел какой-то ханжеский. — К тому же, он мог фотографировать.

— Резонно, — согласился Реджинальд и крикнул: — Следующий.

Следующим был Эскотт, развязный, и как показалось, манерный юноша лет двадцати, в точности такой же самодовольный, как и Миро. Он напомнил о том, что отец его — Питер Уинрэй Эскотт — верховный судья, грозил расправой, всеми возможными казнями, начиная от увольнения и заканчивая выплатой колоссальной компенсации за клевету. К концу прочувствованного монолога Реджинальд не выдержал и поинтересовался, во сколько же оценивает свою честь сын верховного судьи. Эскотт-младший, задрав высоко остренький подбородок, придававший всему его миловидному лицу сходство с мордочкой какого-то юркого и не слишком приятного грызуна, сообщил, что речь идет по меньшей мере о сорока тысячах. Нет, пятидесяти.